Рассказы - [112]

— Верно, друг мой, верно. А что, по ней не видно… не произошло там с ней чего-нибудь… преждевременного?

— Да мне видно ее только до плеч, сэр.

— Ну, а как лицо?

— Лицо страх какое бледное.

— Да что ты! Ну, будь что будет. Ох, и разломило же у меня поясницу после вчерашнего… Но приступим к делу божию.

Они вошли в церковь и только отперли ход на колокольню, как бедняжка Джейн и ее любезный Эндри выскочили оттуда, как голодные мыши из пустого буфета. Эндри едва живой и вполне трезвый, а его невеста бледная и продрогшая, но во всем прочем такая же, как вчера.

— Как? — говорит пастор, облегченно вздыхая, — вы с тех самых пор так тут и сидели?

— А то как же, сэр, — говорит невеста, падая от слабости на скамью. — И ни кусочка, ни глотка за все это время. Нам никак нельзя было выйти без посторонней помощи, вот мы и сидели.

— Но почему же вы не позвали кого-нибудь? — спросил пастор.

— Она не позволила, — говорит Эндри.

— Стыдно мне было, — всхлипнула Джейн. — Да узнай об этом кто-нибудь нас на всю жизнь ославили бы. Раз или два Эндри совсем было собрался ударить в колокол, но потом одумался и сказал: «Нет, лучше нам с голоду подохнуть, чем навек опозориться!» Вот мы все ждали и ждали, а вас все нет и нет.

— Да! И я очень об этом сожалею, — сказал пастор. — Но теперь мы с этим делом мигом покончим.

— Мне… мне бы пожевать чего-нибудь, — говорит Эндри. — Хоть корочку бы какую или луковку, и то бы ладно. Потому я так отощал, что у меня, кажется, все кишки к спине приросли, слышно, как они о становую кость трутся.

— Нет, раз уж все мы тут, и в полном порядке, — с беспокойством сказала невеста, — так давайте скорее кончать!

Эндри согласился повременить с едой, причетник позвал вторым свидетелем одного из прихожан, самого неболтливого, и скоро брачные узы были крепко завязаны, новобрачная успокоилась и заулыбалась, а у Эндри еще пуще живот подвело.

— Ну, а теперь, — сказал пастор Тугуд, — вы оба идите ко мне, мы вас накормим как следует на дорогу.

Они с благодарностью приняли приглашение и, выйдя с церковного двора, пошли одной тропинкой, а пастор с причетником — другой, и никто их не заметил, потому что час был еще ранний. Они вошли в пасторский дом, будто бы только что вернулись из поездки в Порт Бреди, и тут-то уж они набросились на еду и питье и пили и ели до отвалу.

Об этом случае долгое время никто не знал, но потом все-таки пошел слушок, а теперь и сами они иной раз со смехом вспоминают, какая у них была чудная свадьба. Хотя и то сказать, не бог весть что получила Джейн за все свои труды и старания. Разве вот только свое доброе имя спасла.

— Это тот самый Эндри, который явился к сквайру на рождество вместе с музыкантами? — спросил торговец семенами.

— Нет, нет, — ответил учитель Профитт. — То был его отец. И все произошло оттого, что Эндри чересчур любил покушать и выпить.

Видя, что все его слушают, учитель сразу начал рассказ:

Старый Эндри в роли музыканта >Перевод Э. Раузиной

— Я был тогда еще мальчишкой и пел в церковном хоре; на рождество мы вместе с музыкантами всегда отправлялись в дом сквайра, а сквайр, все его семейство и гости (в тот раз среди них был архидиакон, лорд и леди Баксби и еще много других) рассаживались в большой зале и слушали, как мы играем и поем. Потом нас звали в людскую и угощали превосходным ужином. Так уж было заведено, и Эндри очень хорошо знал об этом. Мы как раз собирались к сквайру, когда повстречали его.

— Господи, — говорит, — до чего ж мне охота попировать вместе с вами! Жареное мясо, индейка, плумпудинг, эль — бывает же счастье людям! А сквайру-то что — одним человеком больше, одним меньше. Я уже слишком стар, чтобы сойти за мальчишку из хора, и чересчур бородат, чтоб меня приняли за девицу из тех, что с вами поют. Вот ежели б вы одолжили мне скрипку и я б пошел с вами как музыкант, а?

Ну, мы пожалели старика и дали ему старую скрипку, хотя Эндри понимал в музыке столько же, сколько лошадь в философии; вместе со всеми Эндри отправился в путь и, крепко зажав скрипку под мышкой, храбро вошел в дом сквайра. Он суетился, раскладывал ноты, устанавливал свечи так, чтоб свет от них падал прямо на ноты, словно это дело было для него самое привычное, и все шло как нельзя лучше, пока мы не запели «Когда узрели пастухи», а потом «Взойди, звезда» и «О, радостные звуки». Только мы кончили последнюю песнь, поднимается мать сквайра, высокая сердитая старуха, большая любительница церковного пения, и обращается к Эндри:

— Послушай-ка, голубчик, ты, я вижу, не играешь вместе со всеми. В чем дело?

Все мы готовы были провалиться сквозь землю. Надо же попасть в такую переделку! У Эндри даже холодный пот на лбу выступил. А мы молчим, ждем как-то он выпутается из этой истории?

— Беда приключилась, сударыня, — говорит он, кланяясь с самым невинным видом, что твое дитя. — По дороге я упал и сломал смычок.

— Какая жалость, — говорит она. — А нельзя ли его починить?

— Куда там, сударыня, — отвечает Эндри. — Весь изломался.

— Посмотрим, нельзя ли тебе помочь, — говорит она.

На этом как будто все и кончилось, и мы запели «Возрадуйтесь, люди, восстаньте от сна» в ре мажор с двумя диезами. И только мы замолчали, как старуха снова обращается к Эндри: