Рассказы - [11]

Мы ехали по-за Хайвудом ровными, бегущими среди полей дорогами к дому. Я видел, как вдали, в прерии, блуждал огонек - это фермер, у которого мы арендовали дом, дисковал поле под озимую пшеницу.

- Что-то он припозднился с этим делом, - говорит отец; отхлебнул виски и швырнул бутылку в окно.- Ему ее не собрать, - говорит, - она вымерзнет.

Я промолчал, но подумал, что отец мало что понимает в фермерском деле, и если он и окажется прав, то совершенно случайно. Он понимал в самолетах и охоте, а больше, по-моему, ни в чем.

- Не хочу лезть тебе в душу, - говорит он, а почему он так сказал, мне невдомек. Я даже не уверен, что он так сказал, но у меня в памяти запечатлелось так. Мыслей его я знать не мог. Только слова.

А я ему и говорю - это я точно помню:

- Вот и хорошо. Спасибо.

На Джералдайн-роуд, которая вела прямо к нашему дому, мы не свернули. Вместо этого отец проехал лишних полтора километра, повернул, проехал еще полтора километра и повернул назад, так что к дому мы подъехали с другой стороны.

- Хочу постоять послушать, - говорит. - В жнивье всенепременно должны быть гуси.

Мы остановились, он выключил фары, приглушил двигатель, мы опустили стекла и стали слушать. Шел девятый час, холодало, хоть дождя не было. Но я, как ни напрягался, не различал никаких звуков, кроме свиста ветра, легонько ворошившего стерню, - гуси же не давали о себе знать. А вот как пахнет виски от меня и от отца, я различал, различал и тарахтенье мотора, и как дышит отец, и как трутся друг о друга и о сиденье наши одежки, ноги, и даже стук наших сердец. Различал желтые огни нашего дома, в темноте к югу от нас он светился сквозь дикие маслины - ни дать ни взять корабль на море.

- Ей-ей, я их слышу, - говорит отец; он высунул голову из окна. - Только они высоко. Сейчас они здесь не сядут, Джеки. Эти ребята, они птицы высокого полета. Поди их поймай.

В стороне от дороги, у защитной лесополосы, около молотилки - фермер бросил ее ржаветь - стояла машина. Можно было различить, как на хроме хвостовых фар играют лунные блики. Это был "понтиак", двухдверный, с жестким верхом. Отец ничего не сказал, ничего не сказал и я, хотя, как теперь понимаю, по разным причинам.

Фонарь над торцевой дверью горел, горел свет и в доме - наверху, внизу. Мама положила на крыльцо тыкву; колокольчики, которые она подвесила у входа, звенели. Мой пес Майор вышел из сарая и стоял в снопе света, пока мы не подъехали.

- Посмотрим, что здесь творится, - говорит отец; открыл дверцу и выскочил. Поглядел на меня - я еще сидел в машине, - глаза расширены, рот сжат.

Мы вошли в дом с торца, по лестнице поднялись из полуподвала в кухню, а там стоит мужик - раньше я его не видел, молодой мужик, блондинистый, лет так двадцати- двадцати пяти. Рослый, в рубашке с короткими рукавами, в наутюженных бежевых брюках. Он стоял по другую сторону обеденного стола, концы пальцев только-только касались столешницы. Голубые глаза уставил на отца - тот был в охотничьем уборе.

- Привет, - говорит отец.

- Привет, - говорит парень; и больше ничего не сказал.

Я, бог весть почему, посмотрел на его руки, длинные, незагорелые. Руки молодого парня, такие руки, как у меня. Короткие рукава аккуратно подкатаны, из-под одного выглядывает краешек зеленой наколки. На столе стакан виски, бутылки нет.

- Тебя как зовут? - говорит отец; он стоял прямо под яркой свисавшей с потолка кухонной лампой. Мне показалось, он вот-вот засмеется.

- Вуди, - говорит парень и откашлялся. Посмотрел на меня, потом протянул руку к виски, но лишь коснулся края стакана. Он не всполошился - это было заметно. И видимо, ничуть не испугался.

- Вуди, - говорит отец и посмотрел на стакан с виски. Посмотрел на меня, потом вздохнул и покачал головой. - А где миссис Рассел, Вуди? Я так понимаю, ты не грабитель, нет ведь?

Вуди улыбнулся.

- Нет, - говорит. - Наверху. Сдается мне, она пошла наверх.

- Хорошо, - говорит отец. - Вот и хорошо. - Вышел было из кухни, но вернулся и встал в дверях. - Джеки, вы с Вуди идите во двор, ждите. Покуда я не выйду, никуда не уходите. - И тут поглядел на Вуди - не хотел бы я, чтобы он на меня так глядел: видно было, что он к нему присматривается. - Надо понимать, это твоя машина, - говорит.

- "Понтиак", да. - Вуди кивнул.

- Так. Ладно, - говорит отец. Опять вышел из кухни и пошел наверх. Тут в гостиной зазвонил телефон, я слышу, мама говорит: "Кто это?" А отец: "Это я, Джек". И я решил не брать трубку. Вуди поглядел на меня, и я понял: он не знает на что решиться. Унести ноги что ли. Да ноги не держали. Притом, сдается мне, он вполне бы мог поступить, как я скажу, скажи я что-нибудь.

- Давай выйдем, - говорю я.

А он мне:

- Ладно.

Мы с Вуди вышли из дома, остановились в круге света от фонаря над боковой дверью. Я был в вязаной куртке, Вуди зяб - голые руки засунул в поглубже в карманы, переминался с ноги на ногу. В доме опять зазвонил телефон. Разок я поднял глаза, вижу - мама подошла к окну, поглядела на Вуди, на меня. Вуди глаз не поднимал и ее не видел, а я видел. Я помахал ей, она помахала мне в ответ и улыбнулась. На ней было платье цвета морской волны. Минуту спустя телефон замолк.