Рассказы для выздоравливающих - [33]

Холодные неуютные сумерки рассвета таяли в углах комнаты.

Скоро должно было взойти солнце, и старый Павел, относившийся к свету с брезгливым отвращением, болезненно щурил слабые глаза на обстановку гостиной, поражавшую его своей оригинальностью.

В стене торчал какой-то винтик… Размышляя о граммофоне, старик рассеянно дотронулся до винтика и повернул его. Во всех углах вспыхнул сильный свет, десятки огней загорелись на люстре, на стенах и у рояля. С криком ужаса старый Павел закрыл руками голову, и, спотыкаясь о кресла, бросился вон из комнаты, вскарабкался кое-как по лестнице, которая вела на чердак, и, хрипло дыша, бросился на свою кровать из дюжины старинных книг, покрытых рваной портьерой.

Старое сердце бешено металось, ударяя о ребра, будто хотело выскочить из этой расшатанной непрочной клетки, а руки дрожали и впивались в изодранную портьеру, как в последнее прибежище, могущее хоть на минуту заслонить собой новое, чудодейственное, ужасное, чего никак не могла постичь скудная мысль старика.

Отдышавшись, он присел на связку книг и стал раздумывать.

Идея ночного появления перед жильцами дома потускнела в его мозгу, утратила так забавлявший его раньше характер экстравагантности, и он стал размышлять о ночном визите без всякого удовольствия, как о тяжелой, неприятной обязанности.

К вечеру старый Павел немного успокоился.

Часам к десяти разыскал в углу совиное крыло, служившее ему платяной щеткой, и принялся за приведение в порядок своего туалета.

— Так вот я и сделаю: засмеюсь, скрипну зубами и скажу им: «А вы что тут делаете?» Воображаю!..

И старый призрак залился беззвучным довольным смехом.

— А, вы здесь? — скажу я им. — Что вы такое тут поделываете?! Могу вообразить, что будет с ними! Только винтиков не надо трогать… Удивительные у них винтики.

Из гостиной слышалось пение какого-то романса.

Старик приостановился и притаил дыхание.

— Приют… Пойте, пойте, голубчики! — язвительно кивнул он головой. — Как-то вы сейчас запоете… хе-хе…

Подождав, когда певец взял самую высокую ноту, старик схватился за дверную ручку, распахнул обе половинки дверей и медленно, торжественно вошел в гостиную.

— Умру ли я, стрелой пронзенный… — заливался голос певца.

Сбитый с толку старик, опустив вздернутые торжественным и строгим жестом руки, осунулся и робко пошел на голос певца.

Перед ним стояла виденная им на рассвете труба, и из ее пасти тот же голос меланхолично мурлыкал: «иль мимо пролетит она…»

Дико и страшно вскрикнул старый призрак.

Опять схватился он руками за голову и бросился вон из комнаты, стараясь не слышать ужасного певца.

Но старик не имел мужества бежать опять на свой чердак… После всего виденного чердак казался ему ненадежным убежищем.

В передней он заметил дверь, ведущую в сад.

Дрожащей рукой приоткрыл ее оторопевший старик и тихо выскользнул на холодный воздух.

Луна с усилием выкарабкивалась из-за туч…

С тихим шуршанием падали беспомощные листья и устилали дорожки…

Старик съежился, кашлянул и, прижимая руки к бьющемуся сердцу, тихо побрел по песчаной дорожке.

Будущее рисовалось ему полным безотрадности и разных ужасов… Мир сделался загадочным, непонятным; на каждом шагу чудились неожиданности и страхи… Теплое насиженное гнездо потеряло свою безопасность, и он вовсе не мог поручиться, что когда-нибудь, во время его сна на портьере, странная машина не вскарабкается по лестнице на чердак и не заорет ему над ухом какую-нибудь страшную песню.

В мире старик был совершенно одинок.

Раньше в этом доме обитали и другие призраки, но все они, благодаря ворчливости и неуживчивому характеру старого Павла, давно разбрелись по свету — кто куда.

Из каждой голой ветки дерева, из каждого куста смотрело на никому не нужного призрака — полное одиночество.

Бесцельно бродя по дорожкам, старик вспомнил, что во дни своей молодости он жил домовым при конюшне. Местечко было не ахти какое почетное, но жилось тепло, спокойно и чувствовалось так уютно около больших, спокойных, добрых лошадей…

— В конюшню… на старости лет… — скорбно усмехнулся призрак и заковылял к большому зданию, прилегавшему к другой стороне дома.

III

На пороге конюшни старик остановился, пораженный, недоумевающий: ни одной лошади не стояло в стойлах, да и сами стойла куда-то исчезли.

Пробираясь вдоль стены, старик наткнулся на что-то и едва не упал… Перед ним стоял большой блестящий автомобиль, распространяя незнакомый запах бензина и резиновых шин.

— Повозка… — прошептал призрак. — Что это они тут такое напутали… Крючки какие-то, трубки. Оригиналы!

Стремясь отдохнуть от всех передряг и прикорнуть поудобнее, старый Павел неуклюже влез на колесо и перешагнул на сиденье шофера. Одна нога запуталась в какой-то щели, старик потерял равновесие и испуганно схватился за сигнальную грушу.

Дикий рев раздался в сарае. Обезумев от страха, призрак бросил резиновую грушу, схватился за какой-то рычаг, и автомобиль, сердито запыхтев, двинулся по уклону вдоль стены.

Старик рванулся вбок, упал на деревянный пол и, растеряв несколько суставов пальцев на ноге, ринулся к выходу.

Он бежал по молчаливым дорожкам сада, и мысль будто оставила его старый мозг.