Рассказы - [2]

В ней было все то, чем хотелось обладать мне.

Маленькое голубое крыло я украла, когда она вышла на кухню, чтобы сделать мне бутерброд с медом. Я запихнула крыло в трусы и потом в течение нескольких часов прижимала руки к животу, боясь, что она его заметит. Но она ничем себя не выдала. Я так никогда и не узнала, хватилась ли она крыла и поняла ли, что украла его я.

Вскоре после этого мы окончили школу и разъехались в разные города, чтобы продолжить учебу, мы пообещали друг другу писать, не терять контакта.

Я ей так и не написала, она же прислала мне одну открытку со своим номером телефона. Еще была приписка: <Позвони как-нибудь>, больше ничего.

Где бы я потом ни жила, я вешала крыло над своей кроватью и каждый раз давала себе слово, что наконец ей позвоню, узнаю, как она теперь знаменита, поскольку была совершенно уверена, что за прошедшие годы она стала известным художником.

В первую же ночь, проведенную мной с женатым мужчиной в его новом жилище, я влезла на стул - после того как он переспал со мной - и повесила крыло над кроватью. Он лежал у моих ног, при слабом пламени свечи его обнаженное тело казалось золотистым, никогда еще не видела я более прекрасного мужчины. Он спросил, сама ли я сделала это крыло, а я только кивнула и по его взгляду поняла, что он считает меня натурой творческой, самобытной и удивительной, и в тот момент решила: чем меньше я буду говорить, тем прекраснее будет наша любовь.

На следующее утро, когда я в одиночестве лежала под крылом, а он пребывал в своем скучном мире недвижимого имущества, позвонила его жена.

- Ты украла моего мужа, - заявила она. - Нам надо поговорить.

Мы встретились в модном кафе, где готовили из экологически чистых продуктов, официанты походили на посетителей и где запрещалось курить. Я намеренно опоздала, мне хотелось, чтобы она почувствовала себя старой и ненужной. В ближайшей подворотне я выкурила три сигареты, прежде чем вошла.

Я сразу ее узнала, хотя на расстоянии она выглядела поразительно молодо. На ней было белое трикотажное платье и голубой шарф, гармонировавший с ее водянистыми глазами. Эти глаза я уже видела. У ее детей были такие же.

- Садись, - предложила она, разозлив меня обращением на ты. - Заказать тебе что-нибудь?

- Спасибо, не надо, - ответила я, хотя мне безумно хотелось выпить чашку капучино. - Не беспокойтесь.

- Ну что ж, - сказала она и отпила кофе. - Нравится тебе с моим мужем?

Я промолчала. <Он стонет и кричит <О боже, о боже>, каждую ночь я делаю это с вашим мужем не менее трех раз>, - хотелось мне ей сказать.

- А что тебе так в нем нравится?

<Я схожу с ума от вашего мужа, потому что люблю смотреть на его руки, лежащие на руле автомобиля, потому что он обожает мою грудь, потому что он думает, будто я художница, потому что ему нравится мой соус к спагетти>, хотелось мне ей сказать.

- Ведь он женатый мужчина, - сказала она, - семейный человек, хоть это ты понимаешь?

Слова <семейный человек> звучали для меня так же, как <деловой человек>, <известный человек>, <добрый человек> - ну и что? Значит, он - семейный человек.

- Поначалу, - снова заговорила она, - поначалу он бывает весьма очарователен, пленяет своими романтическими идеями и сексуальной техникой в постели... - Она умолкла и принялась ложечкой помешивать кофе.

Я смотрела на складочки вокруг ее глаз, сухую кожу на щеках, увядающую шею. Мне говорили, что с наступлением критического возраста женщина начинает высыхать, внешне и внутренне, как слива.

- Но потом, - продолжала она, - когда наступают будни, когда любовь уже не так легка, потому что жизнь тяжела, когда одного очарования недостаточно, вот тогда он становится беспощадным.

- Что вы имеете в виду? - спросила я, стараясь насколько возможно оставаться безразличной.

- Это ты сама увидишь, - ответила она и пошла к выходу.

Ее зад в узком белом трикотажном платье раскачивался, как колокол, из стороны в сторону. <Целлюлит, - подумала я, - ничего не поделаешь, двое детей>.

Официантка, загорелая девица в очень узких шортах, подошла к моему столу, достала блокнот и спросила:

- У твоей матери был обычный кофе или капучино?

Женатый мужчина продолжал оставаться очаровательным достаточно долго, казалось, он любит меня сильнее, чем я его, он не желал оставаться без моего общества ни секунды. Мне это льстило, я перестала ходить в институт и валялась в кровати, так как больше делать было нечего.

Возвратившись после работы, он уже в дверях срывал с себя одежду и забирался ко мне под одеяло. Меня он называл <сахарный горошек>, <шницелек>, <моя маленькая клецка> - словом, мы обрели рай на земле.

Спустя два месяца он привел своих детей. Они сидели на краешке кровати, обняв своих зверушек, с которыми обычно спали.

- Я буду их приводить на каждые вторые выходные, - сообщил женатый мужчина, - и на половину всех каникул.

Под мышкой он держал спальный мешок.

- Это для тебя, - сказал он, - когда они здесь, ты будешь спать в передней.

Когда я обиделась, он сказал:

- Право первенства в моей постели принадлежит детям.

Когда я заплакала, он сказал:

- Ты же взрослая, перестань.