Рассказы - [2]

А в то утро тестю, как говорится, на готовое одного стопаря хватило, чтобы задать зятю сакраментальный вопрос, мучивший его, вероятно, давно. Тоже — эпоха.

— Ну что, зять, — с трудом формулируя, спросил отец двух дочерей, одна из которых только что выросла, а вторая обещала сделать то же самое в ближайшее время, — всё, надеюсь, нормально у вас с Иринкой прошло?

— Нормально, отец, не беспокойся, — слегка, пожалуй, недопонял сути вопроса Петров, а может, и допонял, однако постеснялся ответить более обстоятельно.

— Короче говоря, девушкой она тебе досталась? — не утерпел-таки отец.

— Да-да, всё в порядке! — поспешно заверил Петров, после чего они оба столь же поспешно и даже не сговариваясь накатили ещё по стопарю. Такая щекотливая тема, небось, разволнуешься тут.

— Вот, — с чувством глубокого, как говорится, удовлетворения подытожил тесть, — и вторую тоже с «целиной» выдам!

При этих словах мутная, как самогон, слезинка выкатилась из его левого глаза, хотя правый глаз остался совершенно сухим. Может, причиной столь странного физиологического феномена была давняя контузия отставного старшины.

И вдруг во весь голос тесть затянул свою коронную песню «Не ругайте меня, дорогие…», которую дальше первой строчки Петрову не довелось услышать ни разу, потому что песня эта, единственная в репертуаре, считалась в семье признаком последней степени опьянения исполнителя, в силу чего, едва её заслышав, жена, либо кто-то из дочерей, либо все трое разом бросались сломя голову к отцу, словно он вытворял нечто непотребное, и всеми возможными способами немедленно прекращали пение. Во избежание чего — так Петрову на всю жизнь и осталось неясным. Сам он не слишком стремился понять, а они все такие были «тихушники», что из любой ерунды вечно устраивали «страшную тайну».

Это, кстати, и ввело Петрова в некоторое заблуждение. Он-то, когда большое светлое чувство только-только взаимность обрело, думал, что судьба ему подарила редкостную недотрогу. А вскоре выяснилось, что — нет, ничего подобного, что если всё в глубокой тайне проделывать, то девочка Ирина способна к весьма рискованным, если не сказать легкомысленным, поступкам.

Ведь это она, именно она некогда совратила благородного рыцаря Петрова, дав ему недвусмысленно понять, что пора уже их платоническим отношениям, ограниченным поцелуями да робкими касаниями перейти в следующее качество. Тогда как Петров был настроен покорно дожидаться первой брачной ночи, ему и в голову не приходило, что с Иринкой у него может выйти как-то иначе. То есть прозрачный намёк возлюбленной его не то чтобы шокировал, однако явно застал врасплох. Отчего, быть может, Петров поначалу оказался не на высоте, потом уж помаленьку настроился…

Это произошло во времена, когда о сексуальной революции ещё никто слыхом не слыхивал, правда, размножались люди гораздо интенсивнее, чем теперь. А уж ответить на подобную инициативу девушки отказом в любые времена считалось и считается самым немыслимым делом…

Таким образом, пришлось Петрову в первом доверительном разговоре с тестем проявить неискренность. Действительно, зачем травмировать новых родственников, тем более столь страшащихся какой бы то ни было огласки. И ещё мнилось Петрову, что, когда всё тайное станет явным, его деликатность, великодушие и благородство будут по достоинству тестем да тёщей оценены и хотя бы уравновесят его явные, каждому очевидные недочёты. Однако этого, как легко догадаться, не произошло. Потому что так лишь в художественной литературе бывает. Точнее, бывало раньше.

Другими словами, ещё года за два до официального бракосочетания Петров со своей будущей Петровой впервые познали восторг интимной близости, от которого отказаться уже не смогли. И то, что им столь долго удавалось хранить свою тайну от всех, в сущности, чудо. Если даже теперь, когда столь доступны, популярны, дёшевы и эффективны самые различные превентивные средства, российское юношество, да и не только юношество, то и дело попадает в незапланированные ситуации. Чудо, которое в одиночку обеспечивал всегда сам Петров, мужественно и самоотверженно превозмогая свои молодые, задорные рефлексы. Вот какими ответственными товарищами были некоторые рядовые, уклоняющиеся от общественной работы комсомольцы.

Будущие добропорядочные супруги и впредь бы неизвестно до каких пор подобным образом «тихушничали», если бы Петров однажды, причём, как обычно, вполне осознанно, не принял решение капитулировать перед рефлексами, ибо это отбирало слишком много рассчитанных на долгие годы психофизических ресурсов. Действительно — сколько можно, не железный ведь. Тогда же и условились: «Как только — так сразу». Благо, брачного возраста уже оба достигли.

И через полгода у них первая дочка родилась. Что наверняка отметили про себя все более-менее дотошные, но уж никто ничего уточнять не стал…

А Петров с тестем как-то незаметно здорово сдружились. Ну не то чтобы сдружились, но обнаружилось много чего, этих двух людей сближавшего. Конечно, и тот, и другой прежде также увлекались рыбной ловлей да «тихой охотой», но не слишком-то сильно, однако тут совпало, что Петров в ближайшее после женитьбы лето давнишнюю свою мечту смог осуществить — купил-таки мотоцикл с коляской. А в те времена подобное приобретение просто обязывало всерьёз увлечься названными исконно российскими забавами. Которые, в свою очередь, хоть как-то и от пьянства беспробудного оберегали, благодаря чему пользовались среди российских жён если не почтением, то, во всяком случае, попустительством.