Рассказы - [61]

Красная, красная кровь

Через час уже просто земля

Через два на ней цветы и трава

Через три она снова жива

9.

Когда я прихожу в сознание, то вижу, что лежу возле гаражей. Меня оттащили туда и бросили возле небольшого деревца. Медленно поднимаюсь — во рту привкус крови, все тело болит, особенно правый бок. Роюсь в карманах: деньги на месте, а вот телефона нет. Ну, мрази! Ничего, сочтемся…

— Телефон у меня. — слышу сзади голос и поворачиваюсь.

Настя стоит передо мной и держит в руке мою трубку.

— У него стекло треснуло, когда он упал. — она протягивает мне трубку и я прячу ее в карман, даже не глянув на нее.

— Спасибо. — киваю я, поворачиваюсь и тут же присаживаюсь на корточки, потому что от резкого движения бок пронзает сильная боль.

— Больно? — спрашивает Настя.

— Местами терпимо. — отвечаю я и осторожно поднимаюсь. Девочка кидается ко мне и поддерживает меня за локоть. Толку от ее помощи нет, но я почему-то не отталкиваю ее.

— Я помогу тебе дойти. — говорит она.

— Куда?

— Куда ты пойдешь. — отвечает она и отворачивается. — Это же из-за меня тебя били.

Я качаю головой и кривлю в усмешке разбитые опухшие губы:

— Не совсем. Ты его знаешь? Этого, который тебе предлагал… — я не договариваю, потому что просто не знаю, как сказать то, что хочу. Но она и так все понимает.

— Знаю. Его Андрей зовут. Он живет рядом с нами, в соседнем подъезде.

— А поточнее?

— Зачем тебе? — она отпускает мой локоть и становится передо мной. — Не связывайся с ним. Его сестра живет с каким-то крутым…

— Плевать.

— Я не хочу тебе говорить его адрес. — говорит Настя. Интересно, она за себя или за меня боится? Скорее всего, за себя. Я для нее пустое место. Как и она для меня.

— Ну и хер с тобой. Я его сам найду.

Поворачиваюсь и медленно, прихрамывая на правую ногу, иду вдоль гаражей к офису. Если пацаны там, в течении получаса мы соберем человек двадцать пять — тридцать и я вернусь в Афонин двор. Вот тогда и поговорим…

Я прохожу метров сорок и чувствую, что больше идти нет сил. Оглядываюсь, не найдя ничего подходящего, сажусь на бордюр и тут замечаю, что Настя стоит рядом со мной.

— Чего? — спрашиваю я.

— Я же обещала, что помогу тебе дойти. Вдруг с тобой что-нибудь случится.

Она садится рядом. Достаю пачку сигарет, после небольшого колебания протягиваю ей. Женщина, проходящая мимо, мрачнеет при виде этой картины, но ничего не говорит. А что она скажет, какое ей дело до нас? Скорее всего, мой вид ее отпугивает. Мне самому не хотелось бы смотреться в зеркало. Достаточно лишь представить.

— …только морды в крови… — напеваю я.

— Что? — переспрашивает Настя.

— От вселенской любви только морды в крови… — напеваю я еще раз и поясняю, — Была раньше такая Янка Дягилева… ты вряд ли слышала. Она так пела.

Настя смотрит куда-то в сторону и читает:

— …Здесь не кончается война, не начинается весна, не продолжается детство… Это ведь тоже Дягилева?

Вот те раз! В то время, когда Янка была на пике своей популярности, этому детенышу от силы пару лет было. Я удивленно смотрю на Настю и та, глубоко затянувшись, поясняет:

— Олег ее часто слушает. Когда… когда уколется. Говорит, что все песни Дягилевой про него и его жизнь. Я, правда, в них мало что понимаю, но некоторые строчки мне нравятся.

По дороге проносится старый «москвич». Он обдает нас гарью из выхлопной трубы — я не обращаю на это внимания, а вот Настя начинает кашлять. Когда она прекращает, я говорю ей:

— Афоня уже появился, наверное. Смотри, а то чек не возьмешь и твой брат останется без дозы.

Последнюю фразу я пытаюсь сказать в шутливом тоне, но уж слишком мрачен смысл фразы, чтобы быть хоть немного смешным.

Настя долго молчит, опустив голову вниз. Мне кажется, что она обиделась на мои слова и я уже собираюсь извиниться, как она поднимает голову и тихо смеется.

— Ты чего? — спрашиваю я.

— Ничего. — отвечает она. — Ничего. Просто всего этого могло не быть. Да этого просто не должно было быть!

— Чего не должно было быть? — не понимаю я.

Настя машет головой и не отвечает. Я встаю с бордюра и она делает то же самое.

— Пойдем? — спрашивает она у меня и я вздыхаю. Да пусть идет, в офисе может согласится пацанам рассказать, где этот Андрей-воробей живет-поживает.

— Пойдем.

Мы идем крайне медленно. Дело даже не в том, что больно идти. Не хочется торопиться. Есть в душе горечь от того, что Мул отказался помочь, отказался даже выслушать меня. А еще к горечи примешивается справедливый гнев и предвкушение того, что сейчас я обвиню Мула и остальных в том, что своим отказом помочь мне они способствовали моему избиению. Есть и третье чувство, оно послабее, чем остальные, но все-таки… я не понимаю, почему Мул так себя повел. Насколько я его знаю, он никогда в такого рода делах не включал заднюю. Неужели его до сих пор долбило?

Черт! А может, у них тоже что-то произошло? К примеру, приехал Каха со своими отморозками или менты с обыском нагрянули… а я им тогда зачем был нужен? Нет, все таки Мул во время моего звонка был еще под кайфом. Наверняка закинулся еще одной таблеткой… а может и не одной.

Наконец, мы подходим к калитке и останавливаемся перед ней. Несколько секунд я не решаюсь ее толкнуть — нехорошие мысли все-таки крутятся, липкой лентой оборачиваясь вокруг сознания и набивая горло неприятными комками. Смотрю на Настю и та спрашивает: