Рассказы. Часть 1 - [110]

Но пришёл день, когда его подавил собственный страх. Гейдж потерял способность принимать решения… обо всём этом было написано здесь, в поэме. А удалось ли это передать? Он не чувствовал. Поэт во что бы то ни стало должен иметь железы внутренней секреции!

Он не был уверен, но побоялся вмешиваться дальше. Что касается формы, всё было отлично. Его поэзия, наверное, слишком механическая…

Может быть, он сумеет кому-то дать прочитать поэму?..

Этот шанс может наступить неожиданно быстро. Своим периферическим чутьём он уловил на фоне космического шелеста какие-то пульсации на микроволне 2,7 — электрошок от космического корабля, приближающегося со сверхсветовой скоростью со стороны Чанниты. Неожиданный ревизор из родного мира? Хилари записал в память изменённый фрагмент поэмы и сосредоточился на сигнале.

Слишком медленный! Слишком сильный! Слишком далёкий! Масса 10 в двенадцатой степени граммов — даже колоссальный источник питания едва удерживал объект в возбуждённом до сверхсветовой скорости состоянии в почти однообразном пространстве между звёздами. Он находился на расстоянии многих световых лет, и ему оставалось проползти своим изнуряющим черепашьим шагом ещё несколько дней пути; но уже он затмевал звезду Чанниты, и это испугало Гейджа.

Берсеркер.

Его сигнальный код можно было бы выразить как вспышку последовательности битов 100101101110, как пароль с элементами описания, но не как имя или звук.

100101101110 имел три идентичных мозга и рефлекс, позволяющий действовать при консенсусе двух из них. В битве он мог потерять один или два, но так и не почувствовать изменения. Столетие назад он был фабрикой, вспомогательным военным истребителем и комплексом машин для рудниковых работ на металлическом астероиде. Теперь эта тройка представляла единство. На следующей ремонтной станции три разных мозга должны были поместить в три отдельных корабля. То, что останется, должно было подвергнуться перепрограммированию, уничтожению или подключению к другой машине. Ещё он мог быть разобран на комплектующие с какой-то иной целью — всё равно в таком виде он уже не мог бы существовать. Названия этому состоянию нет.

Возможно, он дремал. Вселенная вокруг представлялась простой, но в ней иногда встречались энергетические течения — приходилось корректировать курс, чтобы до него доходили приказы. Приказ могла отдать жизнь или берсеркер.

Масса приближающейся звезды искривила пространство. Когда оно стало слишком изогнутым, 100101101110 пришёл в состояние сверхскоростного возбуждения. Его скорость упала до одной десятой скорости света, и 100101101110 продолжал торможение дальше. Теперь он не дремал.

С расстояния в миллионы километров жизнь представляется в виде зелёных, оранжевых или фиолетовых полос спектра. С расстояния в сотни километров можно уже уловить многочисленные разнообразные излучения, испускаемые пучками живых нервов. Но необходимость подходить так близко наступала очень редко. Гораздо проще оставаться где-нибудь возле звезды, в полной боевой готовности и искать в спектре кислородного мира полоску, соответствующую температуре жидкой воды. Кислород и означал жизнь.

Там.

Иногда жизнь защищала себя. До сих пор 100101101110 никогда не подвергался атакам. Но жизнь обладала разумом. Пока берсеркер осматривался, он оставался в состоянии боевой готовности номер один.

Голубая точка с булавочную головку имела ещё более крошечные луны: большую — на значительном расстоянии, и поменьше, которая находилась слишком близко, отчего приливы придали ей форму капли.

Размер большей луны был неподходящим даже для 100101101110. Меньшая, массой 4 на 10 в пятнадцатой степени граммов, будет как раз то, что надо. Берсеркер-крепость двинулся к ней, обострив восприятие до предела.

Хилари Гейдж не представлял, чего можно было ожидать.

Когда он был моложе, когда он был человеком, он построил для Чанниты оборонные сооружения, защищавшие от берсеркеров. За те четыреста тридцать лет, что Чаннита была колонией, берсеркеры ни разу не появились в её пределах. Хилари много путешествовал. Он видел разорённые миры и разрушенные обгоревшие берсеркеры; он собирал и изучал записи людей, которые сражались и победили машину-убийцу; записей проигравших у него не было.

Его заботил Гарвест. Он просил, чтобы мониторную станцию уничтожили. Не потому, что программа (в то время, Сингх) могла восстать. Гейдж боялся, что на Гарвест могут прийти берсеркеры, могут найти мониторную станцию, могут разобрать компьютер по частям и обнаружить, что эти части превосходят их собственные.

Над ним посмеялись. Когда Сингх подал прошение, чтобы его индивидуальность была уничтожена, Гейдж снова обратился со своей просьбой. На этот раз его опять загрузили бессмысленной надуманной работой: найти способ, как обезопасить ситуацию.

Он пытался. Он создал субпрограмму Реморы, но её следовало сделать универсальной! Удар обрушился раньше, чем была завершена программа, полностью удовлетворявшая Гейджа. Оружия на внешней луне не было никакого.

Берсеркер пришёл.

Зверь был ранен. Его корпус ужасающей толщины был пробит. Никаких тонкостей и загадок в этой толстостенной массе не было, её единственное назначение заключалось в том, чтобы сдерживать мощь атак. Тогда Гейдж спросил себя, не получил ли аппарат это повреждение на Чанните. Он бы узнал больше, если бы позволил себе воспользоваться радаром или лучом нейтрино, но ограничился пассивными инструментами, включая телескоп.