Рассказы. Часть 1 - [3]

Существо пристроилось сзади, и тыкало в нее своим габаритным членом. — Да! — скандировало оно. — Да! Да!

— Нет! — заорал я во всю силу своих легких, но крик вышел у меня изо рта тихим шепотом. Он снова взглянул на меня и тело мое застыло будто парализованное. На этот раз я остался в сознании, и понял — эта тварь хочет, чтобы я все видел. Существо улыбнулось мне, показав свои желтые зубы.

— ПРЕКРАТИ! — завопил я. — СВАЛИ НА ХЕР ОТСЮДА! — Но губы мои даже не шелохнулись. Мышцы лица словно заморозило. Слезы покатились по моим щекам.

Он вышел из Пэтти, и по тому, как стал примерять свой член чуть повыше я догадался, что эта сволочь собирается трахнуть мою жену в задницу.

Грязная брань и проклятия сотрясали мой разум, но я был вынужден смотреть. Существо прижалось к спине Пэтти, обхватив сзади руками ее полные груди и мяло их, сжимая и лаская. Мой безумный взгляд сулил ему тысячи немыслимых смертей и изощренных пыток.

Ублюдок кончил, вздрагивая всем телом, и вышел из нее снова. Тошнотворная желтая жидкость капала с конца его огромного члена.

Потом он перекатил Пэтти на спину и сунул свой агрегат ей в рот, полностью, по самые яйца. Я видел, как растянулись, выпирая, мышцы на ее щеке. Глаза Пэтти по-прежнему были закрыты, и я знал, что, каким-то образом, она все еще прибывает в состоянии сна. Эта тварь трахала мою жену без ее ведома, против ее воли, и не давала ей проснуться.

Он кончил еще раз, хихикая, спрыгнул с кровати, отсалютовал мне, приставив большой палец к своему носу, и выбежал из спальни. Через минуту, я услышал скрежет в каминной трубе. Потом простучало по крыше и стало тихо. Откуда-то издалека ветер донес до меня, обрывок свиста рождественской мелодии.

Утром Пэтти ПРОСНУЛАСЬ счастливая и посвежевшая и сразу бросилась к камину увидеть свои подарки. Она смеялась и визжала от восторга, перебирая содержимое своего рождественского чулка.

Мне хотелось изо всех сил двинуть ей в рыло, выколотить из нее все дерьмо. Я обвинял ее в том, что случилось, хотя, какая-то часть меня понимала, что все произошло не по ее воле. Но глубоко внутри осадок остался, иррациональное чувство того, что моя жена мне изменила. Что этой ночью ее трахал кто-то, или что-то другое.

В то же самое время куски головоломки сложились у меня в голове, и все встало на свои места. Теперь я знал, что приходило на смену леденцам и игрушкам, когда мы оставляли позади наше детство. Теперь я знал, что Санта дарил на Рождество взрослым.

Я смотрел в невинные глаза своей жены. Они искрились счастьем, восторгом, и неподдельной радостью праздника.

Но для меня это Рождество превратилось в ад.

Я размышлял об этом весь день и решил — у меня есть год, чтобы убедить ее в том, что Санта Клаус не существует. Что сначала ее родители — а теперь вот я — наполняли ее чулок подарками. У меня год на то, чтобы сокрушить ее веру. Год, чтобы превратить ее в нормальную, разумную, неверующую в сказки взрослую.

Тогда мне казалось что это целая куча времени.

Но ВОТ УЖЕ март. После трех месяцев бесконечных попыток промыть Пэтти мозги, ее вера в Санту по-прежнему незыблема как скала.

А в последние дни, она все чаще говорит о Пасхальном Кролике.

Бля, я не знаю что делать.

Перевод: П. Павлов

Грядут плохие времена

Я понял, что это началось снова, когда разрезал томат и увидел лицо Елены. Дженни была в саду, подкармливала свои посадки, и я быстро покрошил томат на мелкие кусочки, сложил их в пакетик и выкинул всё в мешок с мусором. Очень скоро она узнает, но я хотел как можно дальше отсрочить неизбежное.

В порыве, я открыл холодильник и достал из него два оставшихся томата. Разрезал первый пополам и он оказался нормальным. Я оттолкнул куски в сторону.

Каждая половинка второго образовывала пугающе точную пародию на лицо Елены.

Внутри меня нарастал страх. Я смотрел на половинки томата и видел неестественное взаимопроникновение красных перегородок, прозрачного желе и семян. В ответ на меня смотрели черты удвоенного лица Елены, вплоть до её кривой улыбки. Порезав половинки на мелкие кусочки, я смял их ладонью и тоже выкинул в пакет для мусора. Кусочки мякоти прилипшие к зазубренному лезвию напоминали губы Елены.

Вытерев нож, я выбросил бумажное полотенце как раз в ту минуту, когда в дверь вошла Дженни. Она была разгорячённой, вспотевшей, но довольной. В руках у неё был маленький зелёный цуккини.

— Смотри, — сказала она. — Наш первый урожай в этом году.

Я попытался улыбнуться, но гримаса на моём лице казалась вымученной и неестественной. С ужасом я смотрел, как Дженни берёт нож со столешницы.

— Подожди, — сказал я, пытаясь звучать естественно. — Ты же не будешь есть его сырым.

— Я просто хочу посмотреть, как он выглядит.

Дженни разрезала кабачок и закричала.

* * *

Когда Елена подошла к нашим дверям и спросила, может ли она переночевать в сарае, мы были не против. Времена тогда были другие, люди более открытые и мы немедленно признали её, как одну из нас. Волосы у неё были длинными, светлыми и свалявшимися, а «тай-дай» платье — грязным. Елена была одна, без денег и босоногая. Похоже, что она шла уже несколько дней.