Рассказы - [9]
— Чего? Что ты несешь, Черри? Наширялась, что ли?
— Нет, правда, Хэнк, мы все тебя любим. Пожалуйста, приходи на следующую летучку.
— Я подумаю.
— Без тебя номер мертвый.
— А со мной — дохлый.
— Ты нам нужен, старик.
— Я подумаю, Черри.
И я зашел. Подвиг меня на это сам Хайнс, сказав, что, поскольку у нас первая годовщина «Королька», вдоволь будет вина, и женщин, и жизни, и любви.
Но, явившись на взводе и ожидая увидеть парочки на полу и праздник любви, попал в трудовые будни этих созданий. Сгорбленные и унылые, они напомнили мне старушек надомниц, которым я развозил сатин на вековой давности лифтах с веревками и ручной тягой, среди крыс и вони — и эти надомные старухи, гордые полумертвые невротички, работали и работали, чтобы сделать миллионером кого-то… в Нью-Йорке, в Филадельфии или Сент-Луисе.
А эти в «Нашем корольке» трудились без жалованья, и между ними, сцепив руки за спиной, расхаживал Джо Хайнс, грубоватый и толстоватый, и следил, чтобы каждый (каждая) из добровольцев исполнял свой долг надлежащим образом.
— Хайнс! Хайнс, сука паршивая! — заорал я, едва вошел. — Ты тут плантацию развел, вонючий Саймон Легри! Ты визжишь о несправедливостях полиции и Вашингтона — ты самая большая, самая грязная свинья из них всех! Ты — Гитлер, помноженный на сто, ты подлый рабовладелец! Ты пишешь о зверствах, а сам их утраиваешь! Кому ты полощешь мозги, паскуда? Кем ты себя вообразил?
К счастью для Хайнса, остальные сотрудники давно ко мне привыкли, и все, что я сказал, сочли глупостью — Хайнс у них стоял за Правду.
Хайнс подошел и сунул мне в руку сшиватель для бумаг.
— Садись, — сказал он, — мы хотим увеличить тираж. Садись и пришпиливай эти зеленые рекламки к каждой газете. Мы рассылаем лишние экземпляры потенциальным подписчикам…
Поборничек Свободы Хайнс использовал приемы большого бизнеса, чтобы распространять свой поносный листок. Полная каша в мозгах.
В конце концов он не выдержал и отнял у меня сшиватель.
— Медленно работаешь.
— Пошел ты к чертовой матери. Шампанское ведрами обещали. А я тут скрепки жую…
— Эдди!
Он кликнул другого раба, со впалыми щеками, паучьими ручками, нищего. Бедняга Эдди голодал. Все голодали ради Идеи. Кроме Хайнса и его жены — эти жили в двухэтажном доме, ребенка учили в частной школе, а в Кливленде жил Папка, один из паханов в тамошней главной газете, и денег у него было больше, чем всего остального, вместе взятого.
Хайнс выгнал меня, а заодно парня с маленьким пропеллером на кепочке — Сладкого Дока Стенли, так его, кажется, звали, и Сладкого Дока подругу, и мы спокойно вышли черным ходом с одной бутьшкой дешевого вина на троих. Вслед нам раздался голос Джо Хайнса:
— И чтобы я больше никогда вас не видел — но к тебе это, Буковски, не относится!
Знал, поганка, на чем его газета держится…
Потом снова нагрянула полиция. Из-за того, что напечатали фотографию влагалища. А постарался тут, как всегда, сам Хайнс. Он хотел любыми способами увеличить подписку или же погубить газету и соскочить. Но с клещами этими он управиться, похоже, не умел, и клещи сжимались все туже. Газетой интересовались только люди, работавшие за тридцать пять долларов в неделю или задаром. Однако ему удалось переспать с двумя молодыми энтузиастками, так что время тратил не совсем впустую.
— Брось ты свою паршивую работу и переходи к нам, — сказал мне Хайнс.
— На сколько?
— Сорок пять долларов в неделю. Включая твой гонорар. По средам будешь развозить газету — машина твоя, бензин оплачиваю я, плюс особые задания. С одиннадцати до семи тридцати, пятница и суббота — выходные.
— Я подумаю.
Приехал из Кливленда его отец. Мы напились у Хайнса. Хайнс и Черри совсем не обрадовались папке. А папка бьш не дурак выпить. Траву не употреблял. Вьшить и я был не дурак. Пили всю ночь.
— От «Свободной прессы» надо избавиться так: поломать их киоски, прогнать разносчиков с улиц, расшибить башку-другую. Вот как мы делали в прежние дни. Деньги у меня есть. Найму громил, уличную сволочь. Буковски можем нанять.
— К чертовой матери! — завопил молодой Хайнс. — Слушать не желаю эту гадость, ты понял?
Папка спросил меня:
— А ты, Буковски, как на это смотришь?
— Я смотрю положительно. Передай мне бутылку.
— Буковски сумасшедший! — завопил Джо Хайнс.
— Но ты печатаешь его, — сказал папка.
— Он лучший писатель в Калифорнии, — объяснил молодой Хайнс.
— Лучший сумасшедший писатель в Калифорнии, — уточнил я.
— Сынок, — не унимался папка, — у меня столько денег. Я хочу поддержать твою газету. Надо только расшибить пару…
— Нет. Нет. Нет! — завопил Джо Хайнс. — Я на это не пойду!
Потом он выбежал из дома. Какой хороший человек Джо Хайнс. Он выбежал из дома. Я налил себе еще и сказал Черри, что отдеру ее возле книжного шкафа. Папка сказал: чур, я второй. Черри обругала нас, а Джо Хайнс бегал в это время со своей большой душой по улице…
Газета держалась кое-как и умудрялась выходить еженедельно. Потом начался процесс о фотографии влагалища.
Прокурор спросил Хайнса:
— Вы возражали бы против орального секса на ступенях муниципалитета?
— Нет, — ответил Джо, — но это могло бы вызвать затор на улице.
Эх, Джо, подумал я, опять ты срезался! Надо было сказать: «Я предпочел бы оральный секс
Роман «Женщины» написан Ч. Буковски на волне популярности и содержит массу фирменных «фишек» Буковски: самоиронию, обилие сексуальных сцен, энергию сюжета. Герою книги 50 лет и зовут его Генри Чинаски; он является несомненным альтер-эго автора. Роман представляет собой череду более чем откровенных сексуальных сцен, которые объединены главным – бесконечной любовью героя к своим женщинам, любованием ими и грубовато-искренним восхищением.
Чарльз Буковски – культовый американский писатель, чья европейская популярность всегда обгоняла американскую (в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил за два миллиона), автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, которую отточил в своей легендарной колонке «Записки старого козла», выходившей в лос-анджелесской андеграундной газете «Открытый город»; именно эти рассказы превратили его из поэта-аутсайдера в «кумира миллионов и властителя дум», как бы ни открещивался он сам от такого определения.
Вечный лирический (точнее антилирический) герой Буковски Генри Чинаски странствует по Америке времен Второй мировой… Города и городки сжигает «военная лихорадка». Жизнь бьет ключом — и частенько по голове. Виски льется рекой, впадающей в море пива. Женщины красивы и доступны. Полицейские миролюбивы. Будущего нет. Зато есть великолепное настоящее. Война — это весело!
«Хлеб с ветчиной» - самый проникновенный роман Буковски. Подобно "Приключениям Гекльберри Финна" и "Ловцу во ржи", он написан с точки зрения впечатлительного ребенка, имеющего дело с двуличием, претенциозностью и тщеславием взрослого мира. Ребенка, постепенно открывающего для себя алкоголь и женщин, азартные игры и мордобой, Д.Г. Лоуренса и Хемингуэя, Тургенева и Достоевского.
Это самая последняя книга Чарльза Буковски. Он умер в год (1994) ее публикации — и эта смерть не была неожиданной. Неудивительно, что одна из главных героинь «Макулатуры» — Леди Смерть — роковая, красивая, смертельно опасная, но — чаще всего — спасающая.Это самая грустная книга Чарльза Буковски. Другой получиться она, впрочем, и не могла. Жизнь то ли удалась, то ли не удалась, но все чаще кажется какой-то странной. Кругом — дураки. Мир — дерьмо, к тому же злое.Это самая странная книга Чарльза Буковски. Посвящается она «плохой литературе», а сама заигрывает со стилистикой нуар-детективов, причем аккурат между пародией и подражанием.А еще это, кажется, одна из самых личных книг Чарльза Буковски.
Чарльз Буковски – один из крупнейших американских писателей XX века, автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности.Свой первый роман «Почтамт», посвященный его работе в означенном заведении и многочисленным трагикомическим эскападам из жизни простого калифорнийского почтальона, Буковски написал в 50 лет. На это ушло двадцать ночей, двадцать пинт виски, тридцать пять упаковок пива и восемьдесят сигар.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.