Рассказы - [12]

И вот каждый вторник, по базарным дням, ездил Нахум вместе с мелкими торговцами в соседнее местечко, возвращался вечером, и хотя возвращался он с пустыми руками, казалось, что приносит он сокровища.

В начале лета, когда рыжая уехала в гости, хитрая тетя Йохевед устроила так, чтобы малыша отвезли на несколько дней к ней в дом.

Будто бы она, тетя Йохевед, желает сшить ему пару летних костюмчиков, а ноги-то у нее больные и нет сил таскаться к ним на примерки, так вот поэтому надо бы мальчонке пожить у нее, пока она будет шить.

Тетя вытащила из ящиков комода отрезы тканей и известила племянницу, что они могут взять мальчика на полсуток. Кто-нибудь из надежных людей должен заехать за ним в полуденные часы и вернуть рано утром, только ни в коем разе не проезжать через Заречье, а ехать по горной дороге через Кухтицкие леса.

Если б донеслась до них весть с небес, не было бы в доме большей радости, чем нынче.

Услышав новость, Муся потянулась всем телом, словно желая встать, но ноги остались скованы; тогда она поудобнее уселась в кровати и оттуда стала отдавать распоряжения:

Нахума она послала к одному возчику, который известен был как человек надежный и расторопный, а Зосе велено было придвинуть к кровати ларец с приданым. Здесь среди прочего, хранилось несколько дорогих вещиц, с которыми сметливая Зося немедленно послана была к ростовщику; на обратном пути она накупила всякой вкусной еды в большой лавке, а затем отправилась на двор перетряхивать пестрые скатерти и покрывала, по обыкновению хранившиеся в шкафу.

К вечеру Нахум вышел на тракт, ведущий к Кухтицким лесам, а Муся, в оконной раме словно выросла, словно заполнила собою весь проем. Липша, хозяйка постоялого двора, поглядела со своего крылечка в сторону тракта, и на лице ее, вместе с любопытством, выразилось даже что-то похожее на уважение. Вот уже показалась телега; возчик, сидя на козлах, сдернул полость, чтобы издали показать, что телега пуста.

Из хитрой тетушкиной задумки ничего не вышло. Мальчика забрали у нее из дома еще до того, как приехал гонец.

Наступил день рождения Эти, внучки добрых стариков: ей исполнилось двенадцать. По такому случаю приехал из губернского города отец ее, Шмуэль-Элия, фотограф. В субботу он зашел вместе с родителями и дочкой навестить Нахума, старинного своего приятеля.

Шмуэль был скромный, приятный человек. Как и его родители, он словно не замечал Мусиного увечья, и за субботним столом беседовал с нею так же, как со всеми.

Видно было, что Шмуэль нежно любит дочку: он потихоньку гладил ее косичку, потолстевшую с годами, совал ей купленные в городе конфетки, а она, расшалившись, одаривала ими всех подряд, наполняя дом звонким смехом и сладковатым запахом карамели. С Нахумом гость вел беседу о ремесле фотографа, рассказывал о всяких новшествах в их деле и ходил вместе с хозяином дома осматривать его маленькую лабораторию.

Его собственное ателье в городе оставалось без присмотра, и потому назавтра ему пришлось спешно уехать, так что он даже не успел попрощаться с приятелем. Но дорога на станцию вела через родное нахумово местечко, и оказавшись там, Шмуэль зашел взглянуть на ребенка.

В местечке у него был знакомый, который объяснил, как проехать на хутор Заречье. Шмуэль съездил на хутор, вызвал рыжую женщину с мужем и поговорил с ними со всей строгостью.

Слыханное ли дело, чтобы родителей разлучили с родным дитятею потому только, что они беспомощны и удручены бедностью и болезнью?

Конечно, мальчику нужен и присмотр, и уход. Так вот что: пусть малыша отдадут ему, Шмуэлю. Он займется его воспитанием, а когда тот подрастет, обучит своему ремеслу.

К удивлению родных, рыжая Зизи не возражала. Она потребовала только, чтобы родители не встречались с ребенком, пока не выплатят долг, весь, до последней копейки. По окончании переговоров она представила Шмуэлю счет, в котором подробнейшим образом перечислено было все, что она издержала на мальчика в эти несколько лет.

Это был длиннющий список, и когда он, наконец, попал к Нахуму и Мусе, те долго изучали его со смешанным чувством умиления и ужаса. Умиляли предметы: «носки», «матроска», «ботиночки на шнурках», ужасала сумма.

За день до того, как ребенок должен был отправиться в дорогу, Нахум съездил в Тохновку и вернулся поздно ночью, когда его никто не мог видеть. Надо было привести в порядок ателье, чтобы поправить дела.

Ведь каждый грош, уплаченный в счет долга, словно еще один камень вынимал из стены, возведенной между ними и их мальчиком!

Нахум прикрепил над входом в ателье новую вывеску, протер до блеска стекла витрины и тут же поместил объявление, извещавшее о снижении цен на семейные фотографии.

Потом он привез из губернского города почтовые открытки, входившие в моду у местной молодежи. Это были карточки со всякими аллегорическими рисунками: человеческое сердце на чашке весов против пригоршни монет или дамы, пронзенные стрелой Амура. Чего ж удобнее для влюбленных или покинутых девиц: надпиши только адрес, и отправляй готовое письмо, не прибавляя ни слова.

Тогда же Нахум начал подновлять вывески. И тут ему улыбнулась удача. Вывески выходили яркие, имя хозяина и название лавки выписаны были так броско, что соседям, чтобы не пропадать в безвестности со своими старыми, пыльными досками, приходилось тут же отправляться к Нахуму с заказом — вскоре задний дворик весь был забит аккуратно составленными в ряд дощатыми заготовками.