Рассказы - [10]

А теперь Нурбек сам канатоходец. Он тоже идет высоко в воздухе по тросу не толще того каната.

Добравшись до люльки, Нурбек обессиленно перевалился за борт. Часть пути уже пройдена. Но как дорого обошлась эта маленькая победа! Кровоточат растертые, исколотые проволокой троса ладони, легкие не вмещаются в груди, распирают ребра, как у запаленной в скачке лошади. А впереди еще долгий путь, во сто крат труднее и мучительнее.

«Вернись, несчастный, пока не поздно, погибнешь!»— сказал внутренний голос.

— Нет, я до конца буду держаться! — ответил Нурбек вслух.

Он встал, оторвал подкладку пиджака и обмотал руки. И снова началась борьба.

И снова, с первым же шагом, раздался барабанный бой, неистово затрубили карнаи.

На этот раз Нурбек начал быстро терять силы. Он испугался, и, позабыв, что нельзя смотреть вниз, случайно глянул под ноги. Стремительное течение реки, кажется, приостановилось, голова пошла кругом, и все начало переворачиваться — и горы, и ночь, и река, все поплыло, вращаясь в огромном водовороте, увлекая туда и его самого. Все-таки Нурбек удержался. Он поднял голову, но ветер будто подстерегал его. Он неожиданно накинулся, напирая на грудь, опрокидывая Нурбека навзничь. Нога соскользнула с троса. И только невероятным напряжением ему удалось поставить ногу на место. Горячий пот выступил на спине. Нурбек зажмурил глаза, надеясь, что головокружение пройдет, но когда открыл их, то почти ничего не увидел — по-прежнему все шло кругом, к горлу подкатывалась тошнота. Он впал в какое-то полузабытье. Ему казалось, что он перенесся в удивительный мир видений и призраков. В этом новом мире он как бы сызнова начинал свою жизнь. Все, что было в прошлом и в настоящем, переплелось и вереницей потянулось перед взором. Однако и глубине сознания упорно работала мысль, что нельзя останавливаться, а надо идти и идти, иначе — смерть. И он шел, медленно, с перебоями, но шел.

Соленый пот стекал с лица в рот. Давно уже изорвались тряпицы, намотанные на руки. Ладони взбухли, пальцы деревенеют, тело неимоверно отяжелело и тянет вниз. «А что, если я брошусь в реку? — подумал Нурбек. — Все равно я пропащий человек, что мне стоит! А как же переправа? Кто ее исправит? Значит, завтра Асия не сможет добраться к истокам Байдамтала? Значит, то, что она делала для народа, будет сорвано?»

Нурбек выпрямился, сделал еще несколько шагов.

«Асия! — мысленно обратился он к девушке, — ты не сердись, не обижайся, я, конечно, не достоин, я преступник, малодушный беглец, но я люблю тебя! Поверь мне, честное слово, я люблю тебя! Да! Признаюсь в том, что скрывал даже от себя!..»

На середине реки Нурбек уже не мог дальше двигаться. Руки обессилели, потеряли чувствительность, ноги стали подкашиваться. К тому же нижний трос начал почему-то ослабевать. Он был заклинен, а теперь, видимо, под тяжестью человека, выскочил. Чувствуя что опора под ногами постепенно опускается, он встрепенулся, вдохнул большой глоток воздуха и вдруг разразился страшным кашлем. Кашель потрясал его. Нурбек задыхался, корежился от раздирающей боли в груди. Руки, налитые кровью, все слабели, а трос под ногами опускался все ниже и ниже. Нурбек зашатался, раскачиваясь из стороны в сторону.

«Ажал! Ажал!»[5] — торжествующе всплеснулся Байдамтал и заходил ходуном, ожидая свою жертву. Пальцы Нурбека начали разжиматься.

«Ажал! Ажал!» — свирепел в нетерпении Байдамтал.

— Воды, один глоток воды! — просил Нурбек, сгорая от жажды.

«Наклонись, зачерпни воду в реке! Воды много, хватит утолить твою жажду, наклонись!» — словно кто-то вкрадчиво шептал ему на ухо.

Из последних сил сжал Нурбек пальцы. В этот момент он услышал, как тикают на руках часы. Это было невероятно, но это было так. Среди оглушительного грохота и гула реки ясно слышалось размеренное, четкое, звонкое: «тик, тик, тик!» С каждой этой секундой уходила жизнь! Жизнь! Жизнь человека! В этот короткий миг он словно познал, что такое жизнь…

Огромным усилием воли он вскинул голову и торжествующе крикнул на все ущелье:

— Я буду жить!

…Когда Нурбек добрался до берега, он свалился на землю и около часа лежал плашмя, как мертвый, не шевелясь. Неизвестно, добрался бы он назад с инструментом или нет, но надобность в этом отпала. Зажатый трос освободился. С помощью береговой лебедки Нурбек вернул люльку на место. К рассвету он кончил ремонт.

Нурбек спустился к реке, в сапогах вошел в воду и только теперь позволил себе вдоволь напиться.

Он пил воду большими глотками и тихо, по-детски смеялся. Сегодня он первый раз в жизни со всей полнотой понял сладость подлинной борьбы и победы. В этот раз он совершил подвиг не только ради себя, не ради славы и кичливого показного геройства, а ради большой мечты, ради Асии, которая борется за исполнение высокой цели.

— Да, я счастлив! — сказал Нурбек. — Утром Асия отправится к истокам Байдамтала, путь открыт, переправа исправлена!..

Нурбек с наслаждением бежал по песчаной, сырой отмели. Он пришел домой, схватил карандаш и написал на листке бумаги прыгающим, размашистым почерком:

«Асия, я ухожу туда, откуда пришел. Может быть, мы больше никогда не встретимся, но я всю жизнь буду беречь в сердце тебя — такой чудесной, какая ты есть. Не сердись, не смейся, Асия, ты для меня… До свиданья, береги себя… Да, чуть не забыл сказать, я не успел прочитать книгу Герцена, извини, и беру ее с собой, ведь это же твоя любимая книга о человеке-борце… Моя случайная встреча с тобой была самым трудным и самым счастливым днем моей жизни. Спасибо тебе, Асия, за все… Ты меня многому научила… Считай меня другом, который больше всех на свете желает тебе победы над Байдамталом… Я верю, Асия, Байдамтал будет покорен!..»