Рассказы - [42]

Вошли новые посетители — молодые мужчина и женщина. Мужчина по виду продавец из универмага неподалеку, женщина — его возлюбленная или сестра, а может быть, просто родственница, приехавшая из деревни навестить его. Они садятся через столик от меня, мужчина, подняв два пальца, громко говорит: «Кофе», — и они начинают о чем-то разговаривать шепотом, с таким трагическим видом, будто обсуждают расходы на лечение умирающего отца. Женщина, сидящая на табурете, слезает с него, и я, воспользовавшись этим, заказываю себе еще кофе. Я не думал, что этим оправдаю свое пребывание в кафе, — я сидел уже минут сорок-пятьдесят, и меня все больше раздражал мужчина за стеной. Правда, этот мужчина существовал лишь в моем воображении. Однако, кажется, у меня с этим воображаемым мужчиной была в чем-то общая судьба. Но оттого, что он был воображаемым, пренебрежительно относиться к нему не следовало. На пятой отсюда автобусной остановке — конечная станция электрички, там пять кинотеатров и три универмага, а я думаю лишь об одном воображаемом мужчине. И полностью уверен в существовании этого созданного моим воображением образа. Нет никаких оснований не верить в реальность мужчины, спрятавшегося за стеной. Если в потере памяти есть своя логика и закономерность, то и этот воображаемый человек, естественно, как один из главных соучастников, заслуживает равного положения с женщиной.

Я смотрю на женщину. Сквозь просветы в ниспадающих на лицо волосах я воровски перехватываю ее взгляд. Из-под слишком короткой юбки видно, как в такт движению ног, точно дыша, эластично сокращаются ложбинки под коленями. И вот сейчас этот незримый мужчина за стеной, весь обратившись в слух, разобьет от ревности первое, что попадется под руку, и прольет крутой кипяток — надежда на это заставляет сердце бешено колотиться. Но сколько я ни жду, звука разбившегося фарфора, к величайшей досаде, так и не слышу. Вместо этого из окошка как ни в чем не бывало высовывается белая рука. Чашки на подносе совсем не дрожат. Дрожу я. Большой палец, которым я уперся в край стола, чтобы успокоиться, точно в нем остался резонанс печали, продолжает дрожать, как дрожит рука актера, когда он хочет безмолвно передать волнение. Но можно ли в это поверить? Ведь сила взрыва пропорциональна силе сжатия. В таком случае, может быть, мне действительно постараться соблазнить эту женщину? Как только я выйду отсюда, мой мир превратится в тупик перед тем поворотом. Значит, спокойно сидеть я могу только здесь. Связь между мной и этим кафе значительно бóльшая, чем у обыкновенного завсегдатая, зашедшего сюда, чтобы выпить чашечку кофе. Вовсе не исключено, что скрытый смысл выпавших на мою долю испытаний как раз и заключается в том, чтобы соблазнить женщину. Пусть женщина, перехватив мой взгляд, осознает уготованную ей роль. Смотрясь в окно как в зеркало, я приглаживаю волосы над ушами. Выпятив подбородок, поправляю галстук. Он не очень дорогой, но модный, только что поступивший в продажу. Я, разумеется, не считаю себя завзятым соблазнителем. Но положение мое весьма выгодно. У мужчины, увязнувшего в ревности, я похищаю женщину, увязнувшую в любви, — до предела простое химическое уравнение. Будь я обыкновенным соблазнителем, все было бы в порядке. Наконец женщина начинает реагировать, как это и предусмотрено химическим законом. Попробую-ка я, улучив момент, сунуть ей деньги и попрошу пораньше закрыть кафе и переспать со мной. Тогда реакция в полном соответствии с химическим законом пойдет с нарастающей скоростью и, наконец, достигнет апогея. А мужчина, взорвавшись, пробьет стену. И правильность химической реакции будет подтверждена. Я, естественно, тоже, избавившись от своей роли… хотя и не думаю, что все связи с прошлым порваны… Обрету, наконец, свой мир за поворотом… Из окошка снова высовывается белая рука — на этот раз, очевидно, мой кофе. Женщина, держа поднос в одной руке, подходит ко мне и отставляет стул, загораживающий узкий проход между столиком и стеной. Я поспешно отодвигаю вещи, раскиданные на столе. И, ясно поняв, что в них теперь нет никакой надобности, рассовываю по карманам.

Носовой платок (без инициалов)… спичечный коробок (из этого кафе)… сигареты (осталось всего четыре штуки)… пуговица от пиджака… темные очки…

Темные очки? Глаза у меня болят, что ли? Судя по отражению в оконном стекле, вид у меня вполне пристойный. Одет скромно, костюм среднего качества, — в общем, не похож на определенную категорию людей, щеголяющих в темных очках. В том, что коммивояжерам и рекламным агентам приходится носить темные очки, нет ничего удивительного — им нужно незаметно следить за реакцией клиента. Если бы я был представителем фирмы, расположенной в отдаленном районе, и моя контора находилась в моем собственном доме, отсутствие проездного билета легко объяснялось бы именно этим. Но все равно, не слишком ли мало у меня с собой вещей? Не могу понять, почему нет ни одной визитной карточки. А может быть, у меня вошло в привычку всё складывать в портфель и оставлять его в камере хранения на вокзале?

Когда женщина приблизилась к моему столику, на нем лежали лишь три вещи: обрывок бумаги, значок и сложенная вдвое визитная карточка. Я подумал, что с ними, наверное, связана какая-нибудь история, и решил не убирать их со стола, тем более что поставить кофе они не мешали. Кроме того, мне хотелось увидеть реакцию женщины. Не исключено, что эти вещи — такие, казалось, знакомые — помогут распутать нить воспоминаний. Женщина ставит кофе, молочник, сахарницу, наливает в стакан воды и, пока делает все это, по меньшей мере два раза бросает взгляд на оставленные вещи. Но никакой особой реакции я не замечаю. Если бы вместо них лежали сигареты, спички и пуговица, было бы, наверное, то же самое. Обманутый в своих надеждах, я, захваченный странным выражением ее лица, которое ему придают веснушки — по направлению к внешним углам глаз их становится все больше, — упустил момент задать ей несколько вопросов, самых общих, они были у меня заранее приготовлены. Один из вопросов, например: какой сегодня день недели? Сам по себе он никакого особого смысла не имеет. Но по ответу я мог бы судить, как воспринимает меня женщина, и, кроме того, эти ничего не значащие слова послужили бы прекрасной зацепкой для более важных вопросов. Во всяком случае, сегодня эта женщина — единственный знакомый мне человек. Хорошо, если бы она помогла мне. Очень бы хотелось, чтобы она по возможности рассказала все, что знает обо мне. Значит, нужно повести дело осмотрительно, стараясь не допустить ни малейшей оплошности. Судя по ее внешности, она не особенно склонна говорить о людях. Может быть, именно поэтому обладатель рук вынужден был упрятать себя за стену.