Рассказы - 2 - [14]

И онъ ушелъ по направленію къ деревн, унося на груди вс документы лодки. Но онъ пріостановился еще на минуточку, потому что этотъ дьявольскій человкъ вникалъ во все ршительно.

— Надписи! Сотрите надписи!

Казалось, что у лодки выросли лапы. Она была уже на суш и вытянулась на песк среди кипвшей и работавшей толпы, оживляемой веселыми криками.

— Вотъ такъ штука! Вотъ такъ штука продлана съ правительственными!

Нашего товарища со сломанной ногой понесли на рукахъ жена и мать. Бдняга стоналъ отъ боли при каждомъ рзкомъ движеніи, но глоталъ слезы и смялся, какъ остальные, видя что грузъ будетъ спасенъ, и радуясь продлк, смшившей всхъ окружающихъ.

Когда послдніе тюки исчезли на улицахъ въ Торресалинасъ, началось ограбленіе самой лодки. Народъ утащилъ паруса, якоря, весла.

Мы сняли даже мачту, которую взвалила на плечи толпа молодыхъ парней и унесла въ процессіи на другой конецъ деревни. Остался одинъ только остовъ, голый, какъ сейчасъ.

А въ это время конопатчики съ кистями въ рукахъ малевали и малевали. З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й мнялъ свою физіономію, какъ оселъ у цыганъ. Четырьмя мазками было уничтожено названіе на корм, а отъ надписей на бокахъ, отъ этихъ проклятыхъ надписей, которыя служатъ документомъ для каждой лодки, не осталось ни слда.

Канонерка бросила якорь въ то самое время, когда послднее утащенное съ лодки добро исчезало при вход въ деревню. Я остался на берегу и сталъ для пущей правдоподобности помогать нсколькимъ пріятелямъ, спускавшимъ на море рыболовное судно.

Канонерка выслала вооруженный ботикъ, и на берегъ выскочило сколько-то человкъ съ ружьями и штыками. Старшой, шедшій впереди, бшено ругался, глядя на З_а_к_а_л_е_н_н_а_г_о и на карабинеровъ, овладвшихъ имъ.

Все населеніе Торресалинасъ смялось въ это время, ликуя по поводу продлки; но оно посмялось бы еще больше, увидя, какъ я, какая была физіономія у этихъ людей, когда они нашли вмсто груза нсколько тюковъ сквернаго табаку.

— А что произошло потомъ? — спросилъ я у старика. — Никого не наказали?

— А кого же наказывать? Разв только З_а_к_а_л_е_н_н_а_г_о, который былъ взятъ въ плнъ. Много бумаги было вымарано, и полъ-деревни было вызвано въ свидтели. Но никто ничего не зналъ. Гд была приписана лодка? Вс молчатъ. Никто не видалъ надписи. Кто былъ въ экипаж? Нсколько человкъ, которые бросились бжать внутрь страны, какъ только сошли на берегъ. И больше никто ничего не зналъ.

— А грузъ? — спросилъ я.

— Мы продали его цликомъ. Вы не знаете, что такое бдность. Когда мы бросили якорь, каждый схватилъ ближайшій тюкъ и бросился бжать, чтобы спрятать его у себя дома. Но на слдующій день вс тюки оказались въ распоряженіи хозяина. Ни одинъ фунтъ табаку не потерялся. Т, которые рискуютъ жизнью ради хлба и ежедневно встрчаются лицомъ къ лицу со смертью, боле свободны отъ искушеній, чмъ другіе…

— И съ тхъ поръ, — продолжалъ старикъ: — З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й находится здсь въ плну. Но онъ скоро выйдетъ въ море со своимъ прежнимъ хозяиномъ. Говорятъ, что маранье бумаги кончилось; его продадутъ съ аукціона, и онъ останется за хозяиномъ по той цн, какую тотъ захочетъ дать.

— А если кто-нибудь другой дастъ больше?

— А кто же это сдлаетъ? Разв мы разбойники? Вся деревня знаетъ, кто настоящій хозяинъ лодки; никто не станетъ мошенничать и вредить ему. Здсь все очень честные люди. Каждому свое, и море, принадлежащее Господу Богу, должно быть для нась, бдныхъ людей, которые должны доставать изъ него хлбъ, хотя этого и не хочетъ правительство.

Хлѣвъ Евы

Слдя голоднымъ взоромъ за варкою риса въ котелк, косари фермы слушали дядю Корречола, коренастаго старика съ виднвшеюся изъ подъ полуразстегнутой рубашки копною сдыхъ волосъ на груди.

Красныя лица, загорвшія на солнц, свтились отблескомъ пламени очага. Тла были влажны отъ пота посл трудового дня, насыщая грубымъ запахомъ жизни горячую атмосферу кухни. Въ открытую дверь фермы, подъ фіолетовымъ небомъ, на которомъ загорались первыя звзды, виднлись въ полумрак сумерекъ блдныя и неясныя поля. Нкоторыя изъ нихъ были уже сжаты и испускали изъ трещинъ своей коры дневной жаръ, другія были покрыты волнующимся моремъ колосьевъ, колыхавшимся подъ первымъ дуновеніемъ ночного втерка.

Старикъ жаловался на ломоту въ костяхъ. Какъ тяжело зарабатывать хлбъ! И нтъ выхода изъ этого положенія: бдные и богатые всегда будутъ существовать, и тому, кто рождается, чтобы быть жертвою, остается только покориться. Еще бабушка говорила ему, что въ этомъ виновата Ева, первая женщина… Въ чемъ только не виноваты эти женщины?

И видя, что товарищи по работ, изъ которыхъ многіе знали его еще мало, выказывали любопытство по отношенію къ вин Евы, дядя Корречола началъ разсказывать на образномъ валенсіанскомъ нарчіи о продлк, сыгранной первою женщиною съ бдными людьми.

____________________

Это произошло не раньше и не позже, чмъ нсколько лтъ посд того, что непокорная чіета была изгнана изъ Рая съ приговоромъ добывать себ хлбъ трудомъ. Адамъ проводдоъ дни, копаясь въ земл и дрожа за урожай. Ева шила на порог фермы нижнія юбки изъ листьевъ… и каждый годъ у супруговъ прибавлялось по ребенку, такъ что постепенно образовался цлый рой ртовъ, которые умли только просить хлба, причиняя заботы отцу.