Рассказы 1960-80-х годов - [28]

— Но-но… — говорит он.

— А ну брысь отсюда… — говорю я и иду на него.

— Вот ненормальная… — отступает он. — Ну, псих, честное слово.

Он поворачивается и идет прочь. Потом исчезает в темноте… Что же я наделала? И тут во двор входит Медведев. А я? Я прячусь в телефонную будку. Все потеряно. Я целовалась первый раз, и мне было противно, потому что я поторопилась, и теперь все ужасно…

Медведев вглядывается в темноту.

— Шоколадка… поди сюда, — говорит он громко.

Тишина. Ну такая тишина, что прямо тише не может быть.

— Шоколадка… — говорит он, и голос его печальный. — Сестричка моя названная… Ты обманула первый раз в жизни…

Тишина.

Потом он закуривает и уходит со двора.

А у меня в голове дурацкая частушка звонит: «Ты не гнися, не ломайся, зелененькая тросточка… Дольше, милый, не женися… Жди меня, подросточка…»

Ты не гнися, не ломайся, зеленая тросточка.

Я заплакала. Я опустилась на корточки в ночной телефонной будке и плакала так, как будто я плачу последний раз в жизни.

Это было весной. Теперь зима, и перед моим днем рождения приезжает Медведев.

Вот звонок в дверь. Вот мама идет открывать. Вот он входит. Я сижу на кухне тихо, как мышь, и не иду встречать. Вот они входят в комнату, и у них начинается разговор про жизнь. Мама, конечно, спрашивает его, женился ли он. Он отвечает, что нет, не женился и начинает долго рассказывать, почему он не женился и почему у него с Зоей не получилось ничего, и говорит всякие житейские вещи, которые, конечно, правильные, но вовсе не относятся к делу. И потому, хотя все, что он говорит, чистая правда, это все вранье. Но потом он наконец добирается до сути. Он говорит:

— Вы знаете, Вера Николаевна… все, что я говорю, это, конечно, правда, но не в этом дело, и потому это все вранье…

— А в чем дело? — спрашивает мама.

— А в том, что я вдруг стал до нелепости умный и догадался, что все это вовсе не нужно… А знаете почему?

— Почему?

— Я тогда приехал весной, и у нас с Зоей все уже было решено… Но перед тем, как пойти к ним домой и делать формальное предложение, как говорили в старых романах… перед этим я зашел к вам во двор, где я должен был встретиться с Галкой, как мы сговорились.

— Ну… — говорит мама.

— Ну что ну?.. Я пришел во двор и никого не застал… Галки там почему-то не оказалось… В общем, она меня не встретила…

— И все?

— И все…

— Легкомысленный ты все-таки человек, — говорит мама.

— Наверное, — говорит Медведев. — Но я вдруг первый раз понял, что вся эта затянувшаяся школьная моя любовь — чистая глупость и больше ничего… Вот теперь все…

Потом они молчат. Это моя мама делает ему знаки, что, мол, я сижу на кухне и что, мол, он должен переменить тему. Значит, скоро пора вылезать из кухни и идти здороваться.

Но мне уже ничего не страшно.

— Прощай, сказка, — говорю я. — Детство окончилось… Наступает моя юность… Какая она будет, я догадаться еще не могу, но детство закончилось… Потому что я поняла одну вещь…

— Какую? — спрашивает вдруг сказка.

— Я поняла, что нельзя торопиться в неизведанной области…

— Вот что я тебе хочу сказать, — говорит сказка. — С нами, сказками, никто не считается. Мы, конечно, мало видим, но зато мы искренние… И вот что я тебе хочу сказать, Шоколадка… Запомни: счеты со сказкой еще не кончены…

Я поднимаюсь с табуретки и, шаркая ногами, бреду из кухни.

Пора здороваться с приехавшим издалека знакомым.

Здравствуй, корабль с крыльями из тополиного пуха!

Грузовик

Рассказ «Грузовик» опубликован в журнале «Памир» № 3 за 1974 год.

Еще солнце утром. Еще летние наряды на женщинах. Но уже потянуло из открытого окна холодной струей и шум грузовиков стал отчетливей по утрам. Какие-то звоны, стуки дальних работ, затрещал мотоцикл, все звуки и шумы и детский писк стали деловитее, гуще, и, главное, прохладный воздух омывает ноздри и легкие.

Еще никто не замечает, а поэт чувствует — идет осень.

Первый звонок осени. Значит дети будут съезжаться с дач и из лагерей.

Но главное — грузовик…

Вот въезжает грузовик во двор. Взревывает мотор, хлопают борта — видимо, переехал через булыжник или кусок арматуры или через крышку пожарного колодца.

Остановился. Издалека, с центральной магистрали, донесся звук многих моторов. Звук грузовика я отличу от многих звуков. Из всех звуков мирной жизни самый сладкий для меня — звук грузовика. Это осталось с детства. Какое было счастье, когда во двор въезжали грузовики.

Не то, чтобы во дворе не было машин. Въезжали. Но это были чужие машины, а грузовик был собственной машиной каждого из нас.

Это надо разъяснить. Вот, говорят, личное, общественное, частное, общее, собственное, государственное. Во двор въезжали и личные машины. Это были чужие бесшумные машины. Чужая личная собственность. Это были закрытые машины. Они вмещали несколько человек и были предназначены для того, чтобы возить нескольких человек и только возить их с места на место. Это были механические чужие ноги. Они носят владельцев. Когда въезжал грузовик — это въезжала радость. Он хрипел. В нем было все наглядно. У него хлопали борта. Он был государственным, и мы были государями.

Каждый из нас был его собственником, его владельцем, и у каждого чувство обладания удовлетворялось вполне.