Расскажи мне три истории - [43]

больше не существует. Понижаю свои запросы. Хочу в кровать.

Я вижу Итана еще один раз, перед нашим уходом с вечеринки, по пути к выходу. Он лежит в шезлонге в одиночестве. Я практически уверена, что он спит.

«Хорошо, – думаю я. – Ему это необходимо».

Мне стоит больших усилий сдержаться и не убрать волосы с его лба.

ГЛАВА 19

Я: Три истории: 1) У меня болит голова. 2) Комната кружится. 3) Больше никогда не буду пить.

НН: 1) я собираюсь большую часть дня провести, играя в Xbox, с периодическими паузами на поедание пиццы, предпочтительно с баклажанами, – и я выслушал много дерьма на этот счет, но мне все равно. пусть осуждают. не нравится мне пепперони. никогда не нравился и не понравится. 2)я проснулся рано и все утро слушал Flume. 3) мама до сих пор спит, будто это она подросток в нашем доме.

Я: Ты же американец?

НН: да, а что?

Я: ПЕППЕРОНИ! Не любить пепперони – все равно что не любить яблочный пирог.

НН: эта аналогия будет в академическом тесте?

Я: Ты в младшем классе?

НН: успокойся, Нэнси Дрю.

Я: Сегодня делаю домашку. Эти расчеты меня заколебали.

НН: а ты глянь, сколько удовольствия приносят.

Я: Заткнись.

НН: тебя это задело? извини.

Я: Кажется, я совсем недавно упоминала, что ты странный?

НН: вроде припоминаю, что ты говорила нечто подобное.

Я: Чуть позже мне надо на работу. У тебя есть работа?

НН: неа. родители не разрешают. вместо этого дают карманные деньги и добиваются того, чтобы я сосредоточился на учебе.

Я: Как это по-вуд-вэльски с их стороны. Рада, что они одобряют твое пристрастие к Xbox.

НН: знаю, мы все кажемся тебе забавными, и я более чем согласен, что это так. где ты работаешь?

Я: Не уверена, что хочу тебе рассказывать.

НН: ?

Я: Слишком по-сталкерски.

НН: вчера ты умоляла меня о встрече, а сейчас говоришь, что узнать, где ты работаешь, – слишком по-сталкерски?

Я: Я не умоляла.

НН: прости. плохой выбор слов. просила.

Я: Отгадай.

НН: где ты работаешь?

Я: Ага.

НН: ладно, но разреши для начала задать пару вопросов. 1) тебе нравится эта работа? 2) ты приходишь домой грязная?

Я: 1) На самом деле, да, мне она очень нравится. 2) НЕТ!

НН: кофейня?

Я: Неа.

НН: «ГЭП».

Я: Ты прикалываешься надо мной?

НН: нет! почему?

Я: Неважно.

НН: понял. на секунду я забыл, что ты книжный червь. «Barnes&Noble». я угадал??? Ведь точно угадал.

Я: Почти. «Купи книгу здесь!» на Вентура. Тебе следует туда заглянуть.

НН: такая непостоянная. теперь ты хочешь, чтоб я зашел?

Я: Быть может, да. А быть может, и нет.

• • •

Я: Так...

Скарлетт: Если хочешь узнать...

Я: ХОЧУ-ХОЧУ.

Скарлетт: Моя плева цела.

Я: Вообще-то ты могла бы выразиться не так наглядно.

Скарлетт: Знаю, но было бы не так весело.

Я: У меня похмелье.

Скарлетт: У меня тоже. А еще на лице раздражение от щетины Адама. Думаю, он много практиковался после того поцелуя с тобой.

Я: С чего такие выводы?

Скарлетт: Подруга, ЭТОТ ПАРЕНЬ УМЕЕТ ЦЕЛОВАТЬСЯ.

Когда я спускаюсь вниз, то застаю на кухне отца в фартуке, с надписью «СУЧКА БОССА», который, как предполагаю, принадлежит Рейчел, хотя также может быть и Тео. На заднем фоне играет музыка – что-то из кантри – чрезмерно сентиментальная ода пикапам и коротким джинсовым шортам. То, что Скарлетт называет МДБ – Музыкой Для Белых.

– Будешь блинчики, дорогая? – спрашивает отец с раздражающим утренним энтузиазмом. Папа так неправильно смотрится на кухне. Он никогда не пек блинчики. Это всегда было маминой задачей. Сироп и мука застыли на идеальной мраморной столешнице. Чувствует ли он себя здесь как дома, настолько комфортно, чтобы жарить и подавать блинчики босиком? Мне неловко, когда я пользуюсь микроволновкой. Не хочу оставлять преступные брызги на ее стенках и любые другие доказательства моего существования.

– Эм... – Смогу ли я съесть завтрак так, чтобы меня не вырвало? Выбора у меня нет. Я никогда не отказывалась от углеводов, и не хочу, чтобы у отца возникли подозрения о том, что я пила.

– Конечно, – отвечаю я. Чего не говорю вслух, так это: «Что происходит?», «Мы остаемся?», «Ты внезапно стал по-настоящему счастливым или просто притворяешься?». – Ты приготовил завтрак? Это наверно впервые.

– У Глории выходной.

– Точно.

– Послушай, нам надо поговорить, – заявляет он. Желудок сводит судорогой, и содержимое прокладывает себе путь наверх. Очевидно, представление на кухне – это печальный подарок перед отъездом. Отец и Рейчел расстались, и мы уезжаем. Они закончили то, что в первую очередь и не должно было начинаться. Вот зачем это псевдовеселое представление: задобрить меня перед плохими новостями. Я кладу голову на прохладную столешницу. Да пошло оно все. Кому какое дело до того, узнает ли папа, что я напилась? Он виноват в гораздо большем количестве прегрешений. На его счастье, у меня никогда не хватало сил всерьез взбунтоваться. Я просто обязана выиграть награду «Актриса года», и получить статуэтку маленького храброго золотого человечка или какую-нибудь тарелку, которую можно повесить на стену.

Должно быть, этот завтрак что-то вроде последнего прощания перед тем, как мы отправимся в дорогу. Такое чувство, будто отец наконец-то использовал свой последний шанс воспользоваться плитой, модными сковородками и органическим выжатым кокосовым маслом в бутылочке с дозатором. Стоит ли мне убежать обратно наверх и помыть руки тем нежным мылом с монограммой, на котором до сих пор висит ценник. Почувствовать сто долларов в мыльном мире.