Трясется кукла, поворачивается, мочалами-тряпьем покачивается, а люди-то ей низко кланяются, посмеиваются да поют:
Мужики, что посильней, впряглись вместо лошади, поволокли сани на открытое место, на горку, и вот уж чучело стоит у всех на виду, народ вокруг толпится, пританцовывает, припевает:
Прощай, прощай, прощай. Масленица!
Мы честно тебя проводили,
На дровнях волочили.
Прощай, прощай, прощай, Масленица!
Завезем тебя в лес подале,
Чтоб глаза не видали.
Кто поет, кто пляшет, кто в бубен ударяет, а в оркестре-то, в оркестре — барабан громыхает, тарелки позвякивают, скрипки да флейты посвистывают, трубы с тромбонами гудят!..
Растерялась было Наташа среди общего веселья, среди музыки и пляски, но спасибо подружке, которая тоже успела из птички превратиться в деревенскую девочку и держалась поблизости от Наташи:
— Смотри на меня и танцуй точно так же, — быстро проговорила подружка, и Наташа начала топать сапожками, хлопать ладошками, приседать да кланяться. Тут люди стали подпихивать сани дальше, под гору и петь-приговаривать скороговоркой:
Масленица-мокрохвостка,
Поезжай долой со двора!
Весна-Красна,
Наша Ладушка пришла!
И вдруг соломенное, тряпичное, мочальное чучело встрепенулось и запело басом.
Минует год, поет чучело, пройдут лето, осень, зима, а когда вновь наступит весна, тогда и опять Масленицу ждите.
Пропела Масленица и... исчезла, будто ее и не бывало. А один мужичок схватился за пустые сани:
— Постойте! Как же это? Неужто вся она?
И тут произошла такая история. Пошел к лесу этот мужичок— зовут его Бобыль — нарубить охапку веток (избенка у него неделю не топлена), но в недоумении опешил: Снегурочка стоит у дерева.
— Диковина, честные берендеи! — зовет людей Бобыль. Нерешительно попридвинулись люди, и только теперь, подойдя вместе со всеми, смогла Наташа хорошо рассмотреть Снегурочку. Была она стройна, как тоненькое деревце, светлая коса спускалась до пояса, на бледных щеках горел неяркий румянец, а глаза у нее были — голубые, блестящие, раскрытые широко-широко... «Боярышня!.. Живая ли? Живая... В тулупчике, в сапожках, в рукавичках», — в полной растерянности произносят берендеи. А Бобыль, мужичок бойкий, не теряется:
— Дозволь спросить, далече ль держишь путь, и как зовут тебя и величают?
Снегурочка робко сделала шаг навстречу людям и ответила:
— Снегурочкой... В слободке я пожить хочу. Кто первым нашел меня, я тому и буду дочкой...
Народ удивился, а Бобыль обрадовался, стал приплясывать. Жена его Бобылиха с радостью согласилась:
— Возьмем, Бобыль, Снегурочку, пойдем!
В этот миг обернулась Снегурочка к лесу.
— Прощай, отец! Прощай и мама! Лес, и ты прощай!— пропела она, и тогда раздались из чащобы лесные голоса: «Прощай... прощай...» А деревья и кусты Снегурочке поклонились....
Тут уж все перепугались, и с криком «ух, страсти-то какие, ай-ай-ай-ай!» — народ пустился наутек, и Наташа, хотя ей вовсе не было страшно, побежала вместе со всеми по сугробам через пни и коряги, прикрытые снегом, мимо кустов и деревьев подальше от горки, в темноту...
— Иди за мной, а то в темноте забредешь, куда не следует, — говорит ей подружка, и минуту спустя Наташа оказалась в той самой комнате, где превратили ее в птицу.
— Поторопитесь! — громко командует кто-то, и все начинают быстро сбрасывать с себя тулупчики, шапки, сапожки... Будто и вправду в один миг ушла зима, и весна с дождем и ветрами миновала, стало тепло и радостно: все вокруг расцвело яркими летними одеждами — полотняными платьицами с вышитыми на рукавах и по подолу полевыми цветами, запестрело синими, зелеными, красными сарафанами. Надела такое платье и Наташа, а поверх — голубой сарафанчик. Одежда едва не доставала до полу, но такие длинные подолы были у всех, и ей подумалось, что это очень даже нарядно. А еще ей дали косыночку — всю в цветах, — хочешь на голову ее накинь, хочешь — на плечи и придерживай легонько за кончики.
Было в комнате зеркало, и Наташа никак не могла отказать себе в удовольствии повертеться перед ним вправо-влево, приподнять-опустить головку и посмотреть на себя искоса. Но долго заниматься этим ей не удалось, потому что раскрылась дверь...
— Ну, как у вас дела, всё в порядке? — раздался чей-то голос. Наташа мгновенно обернулась... Тон-Тоныч!..
— В порядке, — отвечает самая старшая из них, та, что велела поторапливаться.
— Молодцы, — говорит Тон-Тоныч. — А у меня вот дела совсем не в порядке. Такая у меня случилась неприятность,— грустно говорит Тон-Тоныч, — должна была приехать ко мне одна девочка — и не приехала.
И Тон-Тоныч беспомощно развел руками, будто хотел сказать, что вот, мол, стою я перед вами такой большой, взрослый дядя, который, казалось бы, все может, а на самом-то деле очень многого он не может, например, не может найти девочку, которая должна была приехать — и не приехала. И всем Тон-Тоныча очень жалко, а Наташе его жалко больше всех. И тут она соображает, что уж кто-кто, а она-то и должна помочь Тон-Тонычу, потому что именно она, Наташа, и есть та девочка, которая не приехала и которую Тон-Тоныч собирается разыскивать.
— Ой! — радостно говорит Наташа. — Вот же я! — и выступает вперед.
