Я рассмеялся над этими словами и поцеловал её; но её губы были холодны, как у мёртвой, они были безответны, словно мили отдаления уже встали между нами. И я тоже был печален, когда ехал прочь на моём верблюде.
О последующем можно рассказать и много, и мало. После многих дней среди изменчивых границ песка я приехал в далёкий город; и там я пребывал некоторое время и, в какой-то мере, обрёл славу и наслаждение, о которых я мечтал. Но, среди шумных и галдящих базаров, и среди нежного шёпота гаремов, ко мне возвращались напутственные слова Нерии; и её глаза умоляли меня из пламени золотых ламп и блеска богатых нарядов; и на меня нападала тоска по утраченному оазису и губам брошенной любви. И из-за неё я не знал умиротворения; и через некоторое время я вернулся в пустыню.
Я крайне тщательно возвратился по своему пути, по барханам и далеко отстоящим друг от друга колодцам, отмечавшим этот маршрут. Но, когда я полагал достигнуть оазиса и снова увидеть раскачивающиеся над обиталищем Нерии пальмы и мерцающие воды рядом с ним, я увидел только пустые пески, где одинокий, пустой ветер рисовал и стирал свои бессмысленные складки. И я искал от края до края песков, в каждом направлении, пока не стало казаться, что я должен настигнуть самый убегающий от меня горизонт; но я не мог найти ни одной пальмы, ни травинки, подобных цветущему газону, на котором я лежал или блуждал с Нерией; и колодцы, по которым я приехал, были солоноватыми и заброшенными, и никогда не могли быть хрустальными сладкими источниками, из которых я пил с нею.…
С тех пор я не знаю, ни сколько раз солнце пересекало бронзовый ад пустыни; ни сколько раз луна опускалась в воды миражей и мар. Но я всё равно ищу этот оазис; и я всё равно оплакиваю час безрассудной глупости, когда я оставил его прекрасный рай. Наверное, ни одному человеку не дано дважды достичь счастья и безопасности, далёких от всего, что может потревожить или напасть, которые я познал с Нерией в прошлом. И горе тому, кто отвергнет это, кто станет добровольным изгнанником из безвозвратного рая. Отныне его участь – только увядающие видения памяти, мучения, отчаяние и иллюзии искомых миль, пустота, куда не упадёт даже легчайшей тени листа и источники, вкус которых – огонь и безумие…
Мы все сидели в тишине, когда незнакомец умолк; и никто не хотел говорить. Но среди всех нас не было ни одного, кто не вспомнил бы лицо той, к которой он вернётся, когда караван завершит своё путешествие.
Вскоре мы уснули; и мы думали, что незнакомец тоже задремал. Но, проснувшись затемно, когда рогатая луна низко висела над песками, мы увидели, что этот человек и его верблюд исчезли. И вдали, в призрачном свете, от бархана к бархану проплывала двойная тень, словно лихорадочно несущийся призрак. И нам казалось, что эта тень была единым силуэтом верблюда и его всадника.
перевод: Bertran
[email protected]
