Белозерский презрительно скривил губы:
— Мне, как моряку, случалось разное. Бывало, и на чисто отмытую палубу сверху летела всякая дрянь. Я привык ко всему.
Смех Гольденберга был похож на кваканье лягушки:
— Как вы сказали? Бывало, и снизу дрянь и сверху дрянь. Вы очень остроумный молодой человек. Я думаю, что по окончании рейса буду иметь счастье отлично аттестовать вас его сиятельству герцогу Курляндскому. В вашем роду не было немцев?
На обветренных щеках мичмана вспыхнул багровый румянец.
— Я, государь мой милостивый, имею честь принадлежать к одному из стариннейших русских княжеских родов, ведущих начало от самого Рюрика.
Гольденберг понимающе закивал головой:
— О, Рюрик, Рюрик! Этот северный рыцарь. Колоссаль! Мы с вами будем завтракать вместе.
— Благодарствую, — холодно ответил мичман. — Я уже позавтракал.
— В таком случае, дело — прежде всего. Я сам не буду завтракать, пока мы не примем нашего шкипера.
И, отодвинув окно с натянутым на раме бычьим пузырем, крикнул во двор:
— Позвать господина Рубцова! Живо!
Через несколько минут дверь широко распахнулась, и почти половину комнаты заполнил широкоплечий великан в крытой домашним сукном шубе. Тщательно расчесанная русая борода и подстриженные в кружок волосы, насмешливые голубые глаза и чистое румяное лицо без слов говорили о его происхождении. Предки Рубцова покоились не в монастырских усыпальницах, не в фамильных склепах, даже не под березовыми крестами сельского кладбища. Их последний сон охраняли холодные волны Белого моря, родовой могилы смелых поморов.
— Почто меня спрашивал, господин начальник? — пробасил Рубцов, не выражая особой почтительности к сидевшему за столом немцу.
Тот кивнул в сторону гостя:
— Вот это есть второй твой начальник — князь…
— Мичман флота князь Глеб Борисов Белозерский. Будем вместе с тобой заправлять морем, поскольку господин Гольденберг в корабельных делах не наторел и только дюж командовать, — улыбнулся мичман.
Гольденберг значительно сказал:
— Сейчас мы будем осматривать наш корабль. Если князь не найдет в нем, как говорится, изъянов, то завтра выходим в море. Я имею строгий приказ от самой государыни. — Он поднял указательный палец. — Едем на корабль.
У причала высилось трехмачтовое судно с округлыми боками яйцевидной формы. На первый взгляд казались неуклюжими и его темные бока, и низкие надпалубные постройки, и маленькие надтрюмные иллюминаторы, и тяжелая носовая часть. Что-то в нем напоминало топор, обращенный вперед не лезвием, а обухом. При этом даже с первого взгляда чувствовалась его особая прочность.
— Как вам нравится подобным деревенский башмак? — Поднимаясь по трапу, Гольденберг презрительно ткнул ногою в одну из дубовых досок правого борта.
Мичман пожал плечами:
— Имея подобные башмаки, можно пешком исходить полсвета. На таком корабле во льдах плавать не страшно. С древних времен поморы округлой формой бортов от ледяного давления спасаются. В России известны такие суда, раньшипами называемые.
— О, вы, русские, любите оригинальничать! Ни в Англии, ни в Голландии таких судов не строят.
В разговор вступил шкипер:
— Невысоко ценил корабельное искусство иноземцев покойный государь император Петр Алексеевич. Возвратясь из Голландии, он самолично изволил сказать моему деду, что тамошние мастера строят просто по навыку и опыту, без всяких хитростных чертежей.
Гольденберг нетерпеливо потряс рукой:
— Да-да-да. Может быть… Но готово ли судно к плаванию?
— Вполне, — сказал Белозерский.
— Можно выходить хоть сейчас, — подтвердил шкипер.
— Тогда я занимаю эту каюту и завтра с рассветом прибуду на судно. У меня еще есть дела в городе. А вы, князь?
— Я сейчас переберусь сюда. На берег сходить не буду. Тебе-то, господин шкипер, есть с кем проститься…
— Нет, ваше сиятельство. Семья моя осталась в Старосельске, откуда и сам я родом. Мой дом — на корабле.
— В Старосельске? — удивился мичман. — Верстах в сорока от него имение наше находится…
Рубцов широко улыбнулся:
— Был раз в имении вашем. По заказу вашего батюшки речную пристань оборудовал.
Гольденберг искоса поглядел на обоих:
— О майн готт! Значит, старые знакомые.
Вечером шкипер постучался в каюту мичмана:
— Простите меня, ваше сиятельство, если совет дам. Будьте подальше от господина Гольденберга. Наслышан я: пакостник он великий и Тайной канцелярии доносчик. К самому герцогу вхож.
Белозерский похлопал Рубцова по плечу:
— Спасибо, Дмитрий Ефимыч. Только я и сам не жалую господина начальника и дружбы его чураюсь.
Начальник экспедиции прибыл на судно с зарею. Лицо его было синее, как у утопленника. Шатающейся походкой он доплелся до дверей каюты и еле слышным голосом приказал вызвать к себе мичмана.
— Я совсем заболел от горя, князь. Вчера вечером при заключении сделки со знакомым купцом я получил письмо из дома. Родителя моей невесты требуют крупный залог в обеспечение нашего счастья.
Белозерский сочувственно посмотрел на немца:
— Что же вы решили, господин Гольденберг?
— Буду несколько дней сидеть в каюте и думать, как раздобыть деньги. Командуйте пока вы.
Мичман поклонился:
— Приложим силы к благополучному завершению экспедиции. Не горюйте, сударь!
