Рассказ о непокое - [32]
Я пошел в "Вапліте" на второй год потому, что за этот год изменилась литературная ситуация, изменился и я сам. Я по-иному стал видеть литературный процесс, по-иному определять и свое место в нем. Влияние Блакитного (после его смерти и распада "Гарта") несколько… ослабело. От театра (в том числе и самодеятельного театра, который главным образом сближал меня с массовизмом) я чем дальше, тем больше отходил, и чем больше я отдавался литературному творчеству, тем охотнее готов был признать если не "олимпийство", то специфику творческой индивидуальности литератора. В "Вапліте" входили все мои друзья по прежнему "Гарту" — все те литераторы, которые мне близки творчески. Вне круга ваплитовцев — именно круга писателей, входивших в эту организацию, — мне было одиноко; я был и творчески и душевно совсем один. Я понимал, что перед моими друзьями не стелется мягкая, торная дорога в литературе, да и в жизни, что как раз на их плечи обрушится тяжесть литературной, да и не только литературной, критики, — я сознавал это, как сознавали и они. Но ведь они же были мои друзья — следовательно, была это не только романтика — разделить их судьбу, а обыкновенный нормальный процесс отбора: а как же иначе? — я должен был быть с теми, кто мне близок.
И я не пошел в трансформированный "напостовский" "Гарт", позднее — в новосозданный ВУСПП. Микитенко, который уговаривал меня остаться гартовцем (я как раз редактировал и печатал в "Сільському театрі" его пьесу "Иду", и в нашем разговоре, таким образом, я явно был в "преимущественном положении", как "старый" уже по сравнению с ним литератор), — Микитенко я сказал "нет!" и подал заявление в "Вапліте".
Итак, я вступил все же в "Вапліте" и сразу пополнил группу внутриваплитовской оппозиции: Йогансен, Слисаренко, Вражлывый, Павло Иванов и теперь, значит, я. Близки нам были Шкурупий и Бажан, но они в то время жили и работали не в Харькове, а в Киеве, так что участия в повседневной жизни организации не принимали.
Почему же эта группа, говорю о группе, потому что мы были по-приятельски тесно объединены (хотя не разделяли взглядов Хвылевого, следовательно, также были в "оппозиции" к нему и другие товарищи), почему же эта группка оппозиции, которая никак не разделяла концепций Хвылевого, не вышла из "Вапліте", не отделила своей судьбы от организации, которая как раз в это время подверглась критике именно за эти "хвылевистские" концепции, критике уничтожающей, даже с "оргвыводами"?
Именно потому! Именно потому не вышли мы из организации, что организация подвергалась критике с суровейшими оргвыводами. Потому что над всеми нависла беда. Мы не могли бросить товарищей в беде, даже будучи с ними несогласны, даже не разделяя многих их позиций.
Романтика? Рыцарство? Безрассудная романтика и глупое рыцарство?
Кто его знает… Надо же принять во внимание, что в ту пору и в нашем мировоззрении еще живы были отголоски своеобразной, мелкобуржуазной, конечно, по сути, "анархической", так сказать, революционности, столь характерной для идеологов "ваплитянства".
К тому же, не будучи носителями ни тогдашних, ни позднейших концепций Хвылевого ("прочь от Москвы" мы категорически отвергали, "психологическую Европу" считали пустозвонством, "азиатский ренессанс" нас смешил, а на "романтику витаизма" мы пожимали плечами: должен же быть какой-нибудь "изм", пускай будет "измвитаизм"), итак, не будучи носителями концепций Хвылевого, не одобряя и литературной фронды нового руководства "Вапліте" (Кулиш, Эпик), мы в то же время никак не могли принять другие, сектантские, как мы считали, напостовские теории самоновейшего пролет-культовства. Потому-то и предпочитали оставаться со старыми товарищами (пускай и не соглашаясь с ними). Правда — лишь до поры до времени. Когда позднее, уже после ликвидации "Вапліте", бывшие ваплитовцы (плюс кое-кто из "Молодняка" да из числа "диких") организовали "Пролітфронт", очередное новообразование в русле "ваплитянства", мы в "Пролітфронт" не пошли, как нас ни уговаривали Хвылевый и Кулиш, и создали свою "Группу А".
Теперь товарищи, которые тогда в какой-то части были оторваны от литературного процесса, реабилитированы. Однако каждому понятно, что в историческом аспекте это никак не "реабилитирует" самой организации "Вапліте", не оправдывает всех ее действий, не объявляет правильными, тогдашние ее позиции, вообще, не говорит "да" на каждое прежнее "нет", как не зачеркивает и тех ошибок, которые допустил в свое время тот или иной товарищ, бывший ваплитовец. Не оправдывает, хотя сейчас нам понятно, что фронде членов "Вапліте" предшествовало воспитание их в условиях социального и национального гнета и протеста против царского режима с его "валуевщиной": "Украины не было, нет и быть не может"… Тяжкий национальный гнет не мог не сказаться на формировании взглядов какой-то части первого послеоктябрьского поколения литераторов, на стремлениях молодых людей того времени — преимущественно крестьянского происхождения, но с большими претензиями на урбанизацию жизни своего народа и жаждущих национального самоутверждения.
Роман Юрия Смолича «Ревет и стонет Днепр широкий» посвящен главным событиям второй половины 1917 года - первого года революции. Автор широко показывает сложное переплетение социальных отношений того времени и на этом фоне раскрывает судьбы героев. Продолжение книги «Мир хижинам, война дворцам».
В первый том «Избранного» советского украинского писателя Юрия Смолича (1900–1976) вошла автобиографическая трилогия, состоящая из романов «Детство», «Наши тайны», «Восемнадцатилетние». Трилогия в большой степени автобиографична. Это история поколения ровесников века, чье детство пришлось на время русско-японской войны и революции 1905 года, юность совпала с началом Первой мировой войны, а годы возмужания — на период борьбы за Советскую власть на Украине. Гимназисты-старшеклассники и выпускники — герои книги — стали активными, яростными участниками боевых действий.
Во втором томе избранных произведений украинского писателя Юрия Смолича представлены повесть «Театр неизвестного актера» и роман «Они не прошли».Повесть «Театр неизвестного актера» посвящен памяти неизвестных героев — рядовых многочисленной армии театральных актеров, которые в тяжелые годы гражданской войны своим искусством помогали победе революции.Роман «Они не прошли» рассказывает о деятельности подполья в оккупированном фашистами Харькове.
Роман Юрия Смолича (1900–1976) «Мы вместе были в бою» посвящен борьбе советского народа с немецко-фашистскими захватчиками.
Роман «Рассвет над морем» (1953) воссоздает на широком историческом фоне борьбу украинского народа за утверждение Советской власти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Из общего количества 9200 белорусских деревень, сожжённых гитлеровцами за годы Великой Отечественной войны, 4885 было уничтожено карателями. Полностью, со всеми жителями, убито 627 деревень, с частью населения — 4258.Осуществлялся расистский замысел истребления славянских народов — «Генеральный план „Ост“». «Если у меня спросят, — вещал фюрер фашистских каннибалов, — что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц».Более 370 тысяч активных партизан, объединенных в 1255 отрядов, 70 тысяч подпольщиков — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что белорусы, мол, «наиболее безобидные» из всех славян… Полумиллионную армию фашистских убийц поглотила гневная земля Советской Белоруссии.
Роман И. Мележа «Метели, декабрь» — третья часть цикла «Полесская хроника». Первые два романа «Люди на болоте» и «Дыхание грозы» были удостоены Ленинской премии. Публикуемый роман остался незавершенным, но сохранились черновые наброски, отдельные главы, которые также вошли в данную книгу. В основе содержания романа — великая эпопея коллективизации. Автор сосредоточивает внимание на воссоздании мыслей, настроений, психологических состояний участников этих важнейших событий.
Роман «Водоворот» — вершина творчества известного украинского писателя Григория Тютюнника (1920—1961). В 1963 г. роман был удостоен Государственной премии Украинской ССР им. Т. Г. Шевченко. У героев романа, действие которого разворачивается в селе на Полтавщине накануне и в первые месяцы Великой Отечественной войны — разные корни, прошлое и характеры, разные духовный опыт и принципы, вынесенные ими из беспощадного водоворота революции, гражданской войны, коллективизации и раскулачивания. Поэтому по-разному складываются и их поиски своей лоции в новом водовороте жизни, который неотвратимо ускоряется приближением фронта, а затем оккупацией…