Рассказ лектора - [101]

Нельсон лихорадочно вспоминал. При всей ее девичьей робости, он не замечал за Витой ничего соблазнительного — ни упругого изгиба бедер, ни аппетитной лодыжки, ни колыхания груди, ни приятной округлости ниже копчика, — только бесформенная одежда, обвислые свитера, мешковатые брюки, жесткая челка. Однако не было в ней ничего и от гермафродита: ни хриплого голоса, ни пушка над верхней губой, ни кадыка. Если такое возможно, Вита казалась совершенно бесполой.

— Я не играю в то, что я есть, Нельсон, — продолжала Викторинис, — и мне не по вкусу, когда кто-нибудь вроде Виты заявляется и предлагает солидарность — на»сновании чего? Теории? — Она рассмеялась. — Вита хочет превратить свою собственную эпистемологическую дилемму в онтологическую. Ее тянет в одну сторону отсутствие корней, в другую — интеллектуальное тщеславие. Она ценит свой ум превыше всего, однако не может разобраться в себе, тем более — заставить мир признать ее такой, какая она есть. И вместо того чтобы смириться со своей ущербностью или с тем, что в мире есть вещи, недоступные даже интеллектуалам, она попыталась возвести шаткость обозначающего и обозначаемых в фундаментальный принцип. Она опредмечивает собственную панику и хочет доказать, что самый мир порожден смятением.

Нельсон почти не слышал ее. Может быть, неаппетитность Виты как раз доказывает, что Викторинис ошибается — или лжет. Разве мужчина, притворяющийся женщиной, не постарался бы выглядеть как можно более женственно? Разве гомики-проституты не щеголяют формами и гладкой кожей? Разве трансвеститы не складывают губки бантиком и не виляют бедрами?

Новый порыв ветра оцарапал лицо снежной крупой. Вспомнилось, как Вита сжимала руками макушку, словно волосы могут улететь. Нельсон заморгал и снова увидел Викторинис, которая выжидающе молчала.

— Вита — мужчина? — переспросил он.

Викторинис раздраженно вздохнула.

— Я как-то видел фотографию ее брата, — произнес Нельсон. — Так это не брат?

— У Виты нет брата. — Значит, Вита раньше была…

— Да, да, — нетерпеливо сказала Викторинис — Вита была Робином Брейвтайпом.

— Вы уверены? Я хочу сказать, вы нащупали ее… ее… я хотел сказать, вы…

— Ну, у меня не много опыта, профессор, но он напрягся, когда я его коснулась.

— Господи, — выдохнул Нельсон. — Такие вот сестринские узы, да?

— У нее член, Нельсон. Все, что я могу сказать.

Хотя Джилиан их не слышала, Нельсон понизил голос:

— Господи, Виктория, о чем вы думали?

Виктория сморгнула; впервые Нельсон видел ее смущенной.

— Я одинокая и — в узко ограниченном смысле — влиятельная женщина, — сказала она, — окруженная привлекательными умными молодыми особами, нуждающимися в твердом руководстве. Если вы продвинетесь дальше в своей карьере, то тоже столкнетесь с подобным искушением.

— Черт возьми, Виктория, вы говорите, как Морт Вейссман.

Виктория пожала плечами.

— Я всего лишь человек.

— Но Вита может погубить вашу карьеру! — Мысленно Нельсон услышал, как Вита в лучшей своей обличительной манере вещает об ужасной судьбе женщины в научном мире, где за каждым углом притаились похотливые хищники. Кодекс преподавательской этики распространяется и на Викторию; консервативная профессура, не говоря уже о консервативных судьях, не упустит случая пригвоздить к позорному столбу видную лесбиянку, уличенную в сексуальных домогательствах.

— Подумайте, Нельсон. — Виктория уже восстановила свое ледяное высокомерие. — Я тоже могу разрушить ее карьеру, мне достаточно сказать вслух, кто она такая. Вейссманы нашего университета изойдут негодованием, культурологическая публика оскорбится, что ее провели. В университете есть и другие транссексуалы, но Вита, по неведомым мне причинам, хочет примазаться. — Викторинис усмехнулась. — Тендер как ниспровергающая пародия не работает, если никому об этом не говорить. Однако в нынешних обстоятельствах я не могу раскрыть ее секрет, а она — мой.

— Кто еще знает?

— Никто. Вы первый.

Палец у Нельсона заболел.

— Я предлагаю вам шанс продвинуться значительно выше своих способностей. — Виктория шагнула чуть ближе и понизила голос: — Вы в силах ославить меня, может быть, даже погубить, но что проку? Между вами и тем, что вы хотите, по-прежнему будет Вита.

Они стояли лицом к лицу на расстоянии вытянутой руки, в мерцании снежного света.

— А чего я хочу? — Палец болел так, что трудно было дышать.

— Бессрочного контракта, глупый вы человек. — Викторинис взглянула почти кокетливо. — Вы хотите того, чего, как вам кажется, добиваетесь для Виты.

У Нельсона забилось сердце.

— Я не знаю, как вы вывели из строя всех трех кандидатов, хотя поневоле восхищаюсь. Теперь между вами и бессрочным контрактом одна Вита.

— И Лотарингия Эльзас.

— Лотарингия ничего собой не представляет. Ее возьмут на это место, только чтобы сделать приятное Кралевичу. А с ним я вам помогу.

— Как? — прошептал Нельсон. Он снова вспомнил про письмо.

Викторинис мотнула головой.

— Не волнуйтесь. Если вы поможете мне разобраться с Витой, я помогу вам разобраться с Кралевичем.

— Как насчет Антони?

— Антони не верит ни во что, — сказала Викторинис, — кроме себя. Он умеет говорить слова, он в состоянии играть роль ученого, но идеология, справедливость для него — пустой звук. — Она горько усмехнулась. — Он не чувствует обязанности быть правым, только — быть интересным. Что делается внизу, кто из подчиненных карабкается наверх, ему все равно, лишь бы он оставался Il Padrone