Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака - [4]
– Я могу тебе рассказать.
Но это не голос Мари. Это монахиня, сидящая за соседним столом. Она, очевидно, слушала рассказ и теперь откинулась на спинку своего хлипкого стула.
– Я знаю о Гвенфорт и о тех людях, что увели малышку Жанну.
Это хрупкая старая женщина, у нее серебряные волосы и яркие голубые глаза. И еще у нее странный выговор. Не то чтобы непонятный, понятный, но какой-то… не такой. Не знаю, в чем тут дело.
– Откуда ты знаешь про Жанну? И про Гвенфорт? – говорит Мари. – Ты же никогда не была в нашей деревне!
– Да, но я знаю, – отвечает монахиня.
– Тогда будь добра, – говорю я, – расскажи нам.
Глава 2
Рассказ монахини
Восемь дней назад Жанна лежала на своей соломенной постели, глядя в небо, видневшееся сквозь дыру дымохода, проделанную в крытой соломой крыше. Взглядом она провожала звезды, скользящие по предутреннему небу. Она перебирала в уме дневные заботы – сначала собрать яйца из-под кур, потом пойти на простор, в холодные поля, чтобы очистить землю от камней перед тем, как ее отец начнет вспашку. Она гадала…
– Эй, подожди, – обрывает ее Мари. – Откуда ты знаешь, что она думала да гадала… Ты все это выдумала!
Но монахиня отвечает:
– Может, выдумала. А может, у меня есть свои способы.
И она улыбается мне, и от этой улыбки у меня на затылке волосы встают дыбом.
– Так я продолжу?
Я не говорю ни слова. Кажется, я ее боюсь.
Жанна гадает, чье поле ей предстоит очищать от камней – отцово или господское, – и тут она застывает, ее руки и ноги начинают дергаться, зубы скрежещут, а глаза видят то, что скрыто завесой земной жизни. Она увидела…
Священную поляну, где похоронили Гвенфорт.
Увидела людей с топорами и факелами, пришедших, чтобы перерыть ее.
И белую борзую, стоящую на могиле Гвенфорт.
Припадок прошел. Жанна лежала в темноте, тяжело дыша.
Ее припадки всегда пугали ее. Но этот напугал сильнее прочих.
Так она лежала, ожидая, когда к ней вернутся силы. Наконец, когда она почувствовала, что может двигаться, она отбросила на пол грубое шерстяное одеяло, выбралась из своей соломенной постели, на цыпочках пересекла темную комнату, где спала она, ее родители и корова, и выскользнула за дверь.
– Вы спите в одной комнате с коровами? – говорю я Мари.
– Только зимой, – отвечает она.
– О, – говорю я, – разумеется.
Жанна вышла наружу, под звездное небо, пошла по дороге через всю деревню, а потом за ее пределы в лес. Она легко нашла тропинку к Священной поляне, потому что взошла луна и тропинка засветилась призрачным белым сиянием.
Она поспешила через лес по тропе. Ветки царапали ей лицо. Она добралась до ручья и перемахнула его одним прыжком. И вот наконец она выбралась на поляну. Сквозь ветки лился лунный свет.
И посреди поляны кто-то стоял, белый и светящийся, точно призрак.
Но это был не призрак.
Это была собака.
Белая борзая с медным пятнышком на лбу.
У Жанны перехватило дыхание.
Она шагнула на поляну.
Она прошептала:
– Гвенфорт?
Собака подошла ближе.
– Святая Гвенфорт?
Собака села перед ней. Жанна провела рукой по ее белоснежной шерсти.
Она не помнила белую борзую, которую убили ее родители. Но слышала множество рассказов о ней. Они всей семьей часто приходили сюда, чтобы вознести благодарность святой борзой за то, что та спасла Жанне жизнь.
Могла это быть Гвенфорт?
Большие темные глаза собаки внимательно смотрели на Жанну, словно в ожидании ее решения.
И тут вдали послышался хруст веток и голоса. Жанна вгляделась во тьму.
Люди.
С факелами.
И с топорами.
Топочущие по лесу, точно наступающее войско.
Первым Жанна увидела худого мужчину с длинными грязными желтыми волосами и острой желтой бородкой, лицо у него было как мордочка хорька. За ним топал еще один, пониже и лысый. Остальных было не видно из-за деревьев.
Первый выбрался на поляну.
– Ладно, вы, трусливые белошвейки! Зажигайте немедля…
Он замер. Он заметил Жанну и Гвенфорт, присевших друг напротив друга на самой середине поляны.
Остальные осторожно выглянули из-за зарослей. Это были рыцари. Теперь Жанна их ясно различала. На перевязях висели мечи в ножнах. Куртки были из кожи. Но все это истрепалось и покрылось пылью. К тому же они пришли пешком. Быть может, они где-то оставили своих лошадей? Жанна, по крайней мере, на это надеялась. Потому что рыцарь без лошади – жалкое зрелище. А рыцарь, который жалок, – опасный рыцарь.
Тот второй, лысый, продирался сквозь заросли куманики.
– Сир Фабиан, вы хотите…
– Заткнись! Эти твои свинячьи глазки тебе на что?
Лысый оставил куманику в покое.
– Башмаки Иисуса… – выругался он.
Высокий рыцарь воскликнул:
– Э, да тут собака!
– Я думал, собака вроде как померла, – сказал лысый рыцарь.
– Да, именно так мне и сказали, – ответил сир Фабиан.
– Тогда что она здесь делает, и притом живая?
Худая рука сира Фабиана потянулась к рукоятке меча.
– Не знаю, – сказал Фабиан, – но мы можем сделать ее мертвой.
Он шагнул к Жанне и вытащил меч из кожаных ножен. Длинное лезвие вырезало в воздухе полукруг.
– Добрая собачка, – сказал он, – добрая крестьянка.
Это было сказано одним и тем же тоном.
Он сделал еще шаг.
– Стой, собачка… Стой, крестьянка…
Еще шаг.
Беги, подумала Жанна. Но ее ноги словно вросли в землю.
Когда-то давным-давно сказки были жуткими. Знаю-знаю: ты мне не веришь, и я тебя не виню, раньше я бы и сам себе не поверил. Ты ведь знаешь, как это обычно бывает: кто-то рассказывает историю; другой её переделывает по-своему; потом мама или папа убирают все жестокие, кровавые – то есть те самые жуткие – сцены, и ты уже слышишь сказку с хорошим финалом. Скукота невообразимая. История же, которой я спешу поделиться с тобой, не для детских ушей. Вместе с Гензелем и Гретель, детьми, на чью долю выпало немало страданий, ты отправишься в путешествие по мрачному миру, но он заслуживает твоего внимания.
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.