Рассказ дочери - [41]

Наконец наступает время вечернего шествия. Мы поднимаемся по лестнице гуськом, мать возглавляет процессию, чтобы смягчить падение, если отец споткнется и упадет вперед, а я в арьергарде – на случай, если он опрокинется назад. Ковер с тиграми лежит, купаясь в свете ламп, прямо посередине площадки первого этажа. Отец проходит по нему и входит в спальню, не говоря ни слова. Мы обмениваемся встревоженными взглядами за его спиной. Во время вечернего ритуала по-прежнему не следует никакой реакции. Мы выходим в коридор, слегка ошарашенные, и идем спать. Уж завтра-то он все нам выскажет.

После утреннего ритуала на следующий день мы идем за отцом по лестничной площадке, обе в напряжении. Возбуждение предыдущего дня поутихло. Мы проходим по ковру друг за другом и достигаем лестницы. По-прежнему никаких комментариев. Спускаемся вниз в предписанном порядке: я впереди, мать позади. Ничего. Ни слова.

Так проходит неделя. День за днем мы ждем от отца выговора. Но ничего подобного не случается. Однажды вечером, когда мы направляемся наверх, мать не выдерживает. То ли чтобы положить конец ставшему невыносимым тревожному ожиданию, то ли потому что у нее не хватает духу скрыть от него даже сущую мелочь.

– Мсье Дидье, – нерешительно начинает она. – Вы сейчас увидите, мы перенесли ковер на первый этаж…

У нее нет времени закончить предложение. Отец скачками несется вверх по лестнице и, увидев ковер, впадает в устрашающую ярость:

– Это неприемлемо! Сделайте все, как было, – и немедленно!

Легче сказать, чем сделать. Наши ноги подгибаются от напряжения, мы тащим ковер – по сантиметру за усилие. То и дело слышим неистовый грохот шагов отца, когда он подлетает к двери своей спальни, распахивает ее и гремит:

– Какого черта вы там копаетесь? Неужели еще не закончили?

Каким-то образом мы ухитряемся поднять ковер обратно на второй этаж. Повесив головы со стыда, заканчиваем прислуживать отцу и возвращаемся в свои комнаты, не глядя друг на друга.

На следующий день отец решает провести генеральную инспекцию по дому, чтобы проверить, не передвинули ли мы что-нибудь еще. Он бурей носится из комнаты в комнату, а мы молча следуем за ним. Ему кажется, что перемещенные предметы попадаются буквально на каждом шагу, и он агрессивно допрашивает нас. К счастью, толстый слой пыли подтверждает наши ответы.

Под конец – потому что у нас явно слишком много свободного времени – отец наказывает нас новыми обязанностями. Мать должна выполнить дополнительные упражнения по бухучету, а я – переписать целиком «Практическое руководство по музыкальным тональностям» Дандло.

Это кажется мне легким наказанием за целую неделю такого волнующего сообщничества с матерью. Мы сделали что-то, чтобы скрасить наше унылое существование, у нас был общий секрет, общие тревоги, общие страхи, общее напряжение. И мать не возлагает на меня ответственность за провал нашего предприятия, отчего у меня на сердце почти легко.

Я иногда думаю о пути, который проделали эти тигры. Теперь мне хочется передвигать все – мебель, украшения, книги… Переворачивать вверх дном все, даже расписание. Словно распахнулась дверь перемен, и я поняла, как можно раз и навсегда положить конец запечатыванию наших судеб. Какой замечательной была бы жизнь, если бы мы с матерью были подругами и смогли придумывать другие приключения! Если бы мы смогли своими маленькими заговорами бросать вызов все более гнетущей власти отца.

Какой замечательной была бы жизнь, если бы мы с матерью были подругами и смогли придумывать приключения! Смогли своими маленькими заговорами бросать вызов гнетущей власти отца.

Хирам Тирский

«Я не принадлежу ни к какому времени, ни к какому месту; я вне времени и места, мое духовное существо живет в вечном существовании». – Так мой отец любит описывать себя. Во время своих поучений, которые все чаще и чаще связаны с «фундаментальными вопросами», он объясняет, что уже прожил множество жизней и встречал других Существ Света. Ему пошли на пользу учения Пифагора, одного из великих основателей тайной доктрины. Он принимал участие в Крестовых походах, нося доспехи тамплиера. Он был катаром-«совершенным». В трудную эпоху Французской революции – во время которой он томился в тюрьме под именем Джузеппе Бальзамо, ставшего знаменитым под псевдонимом графа Алессандро Калиостро, – отец был учеником другого великого Посвященного, графа Сен-Жермена…

Наверное, в результате многочисленных перерождений мой отец теперь «тавматург», чудотворец; он может исцелять просто наложением рук, как Людовик Святой и короли из династии Меровингов, от которых мы происходим.

– Мы – Дидье, прямые потомки «ленивых королей», мы чисты, – часто говорит он мне.

Отец объясняет, что неверно понимаемый большинством термин «ленивые» происходит от того, что эти просветленные монархи не тратили свои энергии на низменные занятия вроде пешей ходьбы. Они путешествовали в повозках, которые тянули волы, и это означало, что они умели размышлять о высших материях. Поскольку такое поведение не влекло за собой «конкретных, видимых или немедленных» результатов, низкие смертные трактовали его как лень. Мир не был готов к их мудрости. Однако они достигли величия в невидимой вселенной, и их воздействие будет понято впоследствии, в грядущие времена.