Рассказ дочери - [34]

Вскоре я обнаруживаю, что на самом деле неплохо справляюсь. Это просто вопрос терпимости к тому, что, разумеется, неприятно, но количество этой неприятности известно. Я бы с готовностью поменяла целый день на электрической изгороди на один-единственный сеанс подвальной «медитации на смерть» – испытания, после которого я чувствую себя такой же опустошенной, как и в первый раз.

Мои успехи в укреплении силы воли слишком медленны, так что отец подкрепляет мою подготовку другими упражнениями. Например, испытание «вращением», которое происходит рядом с плавательным бассейном, в высокой беседке, построенной там, где сходятся две цементные дорожки. Я должна встать посередине, зажмуриться и по приказу отца начать кружиться на месте, все быстрее и быстрее, точно волчок. Оставаться нужно точно в центре круга. Едва услышав слова «Стоп! Выход справа» или «Выход слева», я должна, не пошатываясь, пройти по указанной дорожке.

Каждый день или как минимум дважды в неделю я должна держаться за электрическую изгородь в течение десяти минут, не выдавая своих чувств, не дергаясь и не гримасничая, даже не моргая.

Мои усилия тщетны. У меня кружится голова, в висках лихорадочно стучит, ноги подкашиваются, меня начинает бить дрожь от тревоги. Когда слышится приказ остановиться, я пытаюсь идти прямо, но, как правило, шатаюсь и врезаюсь в балюстраду. Тут я понимаю, что провалила испытание, и меня захлестывает паника. Я не могу даже оглядеться, чтобы отличить лево от права. Отец очень недоволен.

– Даже не думай, что тебе это так сойдет, – говорит он. – Мы будем продолжать, пока ты не сделаешь упражнение правильно; это просто вопрос силы воли.

Мне ужасно стыдно. Ведь для этого не надо быть семи пядей во лбу. Может быть, что-то не так с моим мозгом, и отец пытается излечить его. Испытание вращением – одно из тех, которые огорчают меня сильнее всего. По вечерам в постели я представляю, как успешно преодолеваю его; я концентрируюсь, и мне удается идеально пройти по прямой. Но, как бы упорно я ни старалась в реальности, неудача следует за неудачей, и это вызывает у меня все большее и большее уныние.

В этом году отец вводит антипраздничный ритуал для моего девятого дня рождения. Утром он вызывает меня в самую большую комнату, настолько холодную в это время года, что мы редко заходим в нее. Он сажает меня перед оранжевым учебником математики, дает мне список задач для решения и оставляет одну. Встать нельзя, пока я не закончу. Уже просто от чтения условия первой задачи у меня начинается головокружение: «Между городом А и городом В расстояние составляет 20 км. В 10 утра мсье Х выезжает поездом из А в В. Поезд идет с постоянной скоростью 60 км/ч. В 10 часов 10 минут мсье Y выезжает на велосипеде из В в А и едет с постоянной скоростью 15 км/ч. В какое время мсье Х и мсье Y разминутся в пути?» Есть еще задача о велосипедисте, который меняет скорость на одном из отрезков пути, есть еще одна – о текущем кране и наполняющейся раковине…

Как я ни бьюсь, мне неясно даже, с чего начать решение. Мне не разрешается плакать, не разрешается выходить, не разрешается просить объяснений. Зато разрешается с каждой минутой чувствовать себя все большей дурой. Проходят часы; я пробую разные действия и записываю разные цифры. Перехожу к следующей задаче, думая, что вернусь к этой потом; но со второй мне ничуть не легче.

Меня мучит жажда, но я знаю, что мне не разрешат ни есть, ни пить до тех пор, пока я не закончу. Время трапез приходит и уходит. Близится поздний вечер. Уже десять часов. Я решаю отнести работу отцу. Он бросает на нее взгляд, потом переводит стальной взор на меня.

Мне не разрешается плакать, не разрешается выходить, не разрешается просить объяснений. Зато разрешается с каждой минутой чувствовать себя все большей дурой.

– Ты действительно думаешь, что это правильно? – спрашивает он. – Если думаешь, что правильно, оставь решение мне. Но если ты наделала ошибок, за каждую ошибку тебе придется решить еще три задачи. Выбор за тобой.

Я торопливо забираю листок и возвращаюсь к работе.

Около полуночи мать говорит:

– Иди в постель. Можешь закончить завтра утром. Отец позволит тебе позавтракать, но и только.

Ночью я мечусь в лихорадочных снах, преследуемая поездами и велосипедистами, катящими навстречу друг другу. На следующее утро я снова усаживаюсь за оранжевый учебник. Единственная дарованная мне передышка – это сорок минут, в течение которых я прислуживаю отцу. Я изо всех сил напрягаю мозги, роюсь в них, пришпориваю. Под конец дня, аккуратно переписав все задачи, мучаюсь, думая о том, как буду вручать их отцу. Я знаю, что он спросит: «Ты думаешь, это правильно?» А думаю ли я, что это правильно? Нет, не думаю…

Еще одна ночь мучений и ужасное пробуждение с мыслью, что предстоит снова сидеть перед оранжевым учебником в моем зомбиподобном состоянии. После какого-то времени, кажущегося мне бесконечным, отец, наконец, решает отсрочить это испытание. Он закрывает оранжевый учебник и говорит:

– Мы вернемся к этому на следующий год. Посмотрим, научишься ли ты за это время пользоваться мозгами.