Распутный век - [23]

«Ведомый горячей любовью к священной королевской персоне, я имею счастье быть отцом очаровательной девушки, настоящего чуда свежести, красоты, молодости и здоровья. Я был бы счастлив, если бы Его Величество соблаговолил нарушить ее девственность. Подобная милость была бы для меня ценнейшим вознаграждением за мою долгую и верную службу в армии короля…» К этому необычному письму было приложено медицинское свидетельство, подтверждающее девственность юной особы. Через несколько дней она уже была в маленьком домике Парка-с-Оленями.

* * *

Такая предупредительность подданных восхищала Людовика XV, у которого таким образом появлялась возможность каждый вечер (под вымышленными именами) наслаждаться новой прелестницей». Подобное поведение никого не шокировало. Впрочем, при дворе скандалы должны быть особенно пикантными, чтобы ими заинтересовались. Так, в июне 1755 года одно галантное приключение развеселило весь Версаль.

Однажды вечером аббат Буамон, академик и проповедник короля, лежал в постели с очаровательной герцогиней. Оба прилагали усилия, чтобы улететь на небеса, используя известные всем способы… Тут дверь спальни медленно отворилась, и в комнату вошел супруг герцогини. Сильно смущенный, но не растерявшийся аббат прошептал на ухо юной даме:

— Притворитесь спящей, мы выпутаемся из этой неприятности…

Герцог подошел и изумился, увидев свое место занятым. Он собрался было уже выразить свое неудовольствие, как академик приложил палец к губам и сдавленным шепотом проговорил:

— Тише! Тише! Вы свидетель — я победил.

— Что?

— Мое пари! Разве вы не в курсе?

— Нет!

— Тсс! Ради Бога, не шумите… Вчера герцогиня заявила: «Я сплю так чутко, что проснусь, если муха пролетит». Тогда я поспорил на пятьдесят луидоров, что улягусь с ней рядом и не разбужу — если в этот день будет ветер. Мадам надо мной смеялась, но пари заключила. Сегодня вечером ветрено, вот я и пришел… Вы видите, я выиграл… Тсс!

— Что за странное пари… — заметил герцог.

— Я тоже так считаю. Однако мадам могла оспорить мой выигрыш. Не сердитесь, что я с таким нетерпением дожидался вас, чтобы засвидетельствовать свой успех.

Трепещущая герцогиня притворялась спящей, супруг ее, поверив в эту невероятную историю, спокойно уселся в кресло, а аббат тем временем оделся, попрощался с одураченным герцогом и на цыпочках вышел из комнаты. На следующий день обязательнейший академик, желая довести до конца этот фарс, пришел в гости к герцогине в присутствии ее мужа. Она притворилась, что ничего не знает о ночном происшествии, так как герцог не обмолвился об этом ни словом. Аббат ловко перевел разговор на мнимое пари. Герцогиня — тонкая штучка! — подтвердила, что спит очень чутко и что плану академика никогда не суждено сбыться. Она была даже столь великодушна, что вернула ему его слово. Тогда любовник заявил ей, что условия пари были выполнены. Поскольку она, разумеется, это отрицала, он обратился к ее супругу как к свидетелю. Герцог, естественно, не стал отрицать факта, и герцогиня, разыгрывая удивление и неудовольствие, попросила у него пятьдесят луидоров и вручила их аббату… Хитроумный священник, изысканно поклонившись, получил из рук обманутого им супруга выигрыш за несуществующее пари…

* * *

Пока двор развлекался подобными галантными приключениями, м-м де Помпадур не сидела сложа руки, а продолжала трудиться. Вот уже несколько месяцев, как она с помощью своих друзей, аббата де Берни и графа де Шуазе-Стенвиля, активно занималась внешней политикой.

В конце июня 1755 года Франция готовилась возобновить уже существующий союз с Фредериком II Прусским. Фаворитка гордилась удачным ходом переговоров и, дабы смягчить Фредерика, послала в Потсдам де Вольтера. Однако миссия его с треском провалилась, в чем он по возвращении признался, написав письмо м-м Дени: «Когда я прощался с м-м де Помпадур в Компьене, — писал он, — она поручила мне передать прусскому королю свое уважение, — не может быть поручения, более приятного. Маркиза обратилась к королю с исключительным почтением, но я, видимо, плохо справился с возложенной на меня миссией, полагая, как истинный придворный, что переданное будет оценено по достоинству. „Я не знаю эту даму“, — сухо ответил мне король».

Писатель, однако, не решился поведать о своем поражении маркизе. Но она все же через своих тайных агентов прознала, что король Пруссии посылал в ее адрес оскорбления и прозвал ее Королевой Нижней Юбки, — в Потсдаме все открыто насмехались над ней. А однажды вечером некий остряк заявил, что «эта женщина так ничтожна, что было бы лучше, если бы она вовсе не появлялась на свет». Эти речи дошли до маркизы и привели ее в бешенство. Вскоре ей передали копию письма, написанного самим Фредериком II, что не способствовало улучшению отношений: «Я не считаю, что король Пруссии должен поддерживать хорошие отношения с м-ль Пуассон, учитывая к тому же ее наглость и отсутствие должного уважения к коронованным особам». И, наконец, она узнала, что сей невоспитанный монарх до такой степени переусердствовал в насмешках, что назвал свою собаку Помпадур. На этот раз маркиза сочла оскорбление непростительным и нашла способ отомстить…