Распускание - [60]

Проходит некоторое время, прежде чем ко мне снова возвращается способность мыслить ясно. До меня доходит, в каком положении я нахожусь, и освободиться самостоятельно я не могу.

— Джонатан?

Он приподнимается на локте, оказывается надо мной.

— Развяжи меня, — требую я, с напускной суровостью глядя на спутывающий мои запястья шарф, из-за которого я по-прежнему вынуждена лежать на кровати с вытянутыми вверх руками.

— Как пожелаете, мадам.

Он усмехается, тут же принимаясь развязывать узлы. Я вздыхаю про себя, потому что противостоять этой обаятельной юношеской улыбке совершенно невозможно. По крайней мере я не могу. Ни малейшего шанса.

— Ты часто такое проделываешь? — Оказавшись на свободе я, слегка морщась, потираю запястья. Они немного побаливают — я ведь дергалась в путах.

— Тебе не понравилось? — вопросом на вопрос отвечает он, и его улыбка теперь совершенно расслабленная, в ней видна уверенность победителя.

— Почему же, понравилось, — признаюсь я. — Просто это было… неожиданно.

«Но только не для него», — думаю я, наблюдая за тем, как он встает, направляется в маленькую ванную, откуда вскоре доносится шум воды. Должно быть, он делает это часто, раз хранит шелковый шарфик в ящике ночного столика. Не для меня же он его сюда привез. И это заставляет меня вспомнить его слова, сказанные раньше. Я не принадлежу тебе, Грейс, и не предполагаю, что ты будешь принадлежать мне. Только теперь до меня по-настоящему доходит, что это означает и скольким я рискую, ввязываясь в эту опасную игру, которую он предложил. Сумею ли я? С трудом проглотив слюну, я неуверенно улыбаюсь, когда возвращается Джонатан.

Он садится на постель, рассматривает меня с непонятным выражением лица. Нагота его, похоже, совершенно не смущает, потому что он кажется абсолютно расслабленным — в отличие от меня. Поэтому мне хотелось бы, чтобы он снова лег рядом со мной, обнял меня. Почему-то мне казалось, что это тоже часть секса, но, судя по всему, не для Джонатана.

К сожалению, мне совершенно не с чем сравнивать, но мне кажется очень необычным то, что он избегает нежности. Секс с ним невероятно хорош, он дикий, страстный, всепоглощающий. Дает полное удовлетворение. Но он не гладит меня потом и не целует, и мне не разрешается полежать в его объятиях. А когда я собралась исследовать его тело, он связал мне руки.

Мне вспоминаются и другие ситуации, во время которых я находилась близко к нему. Во время поездки из аэропорта или после посещения ресторана, когда я так напилась. Каждый раз, когда я прислонялась к нему, он напрягался. Вообще-то он лишь однажды прикоснулся ко мне с нежностью: когда массировал мне плечи в самый первый день в его кабинете. И похоже, он сделал это только потому, что я напомнила ему сестру.

— Сколько лет твоей сестре? — вдруг спрашиваю я.

Джонатан оборачивается ко мне.

— Двадцать четыре. — «Значит, на шесть лет младше его», — думаю я. И на два года старше меня.

— А что она делает в Риме?

Он снова отворачивается к окну, на его лице витает улыбка, и мне хочется, чтобы такая же появлялась тогда, когда он говорит обо мне.

— Сара изучала историю искусств и сейчас готовится к защите диссертации по каким-то древним шедеврам. Не спрашивай меня о подробностях — меня интересует только современное искусство. Но Сара может болтать часами, рассказывая об этих картинах. А в Риме их предостаточно.

— И сколько же она там пробыла?

— Три месяца, — отвечает он.

«Столько же я пробуду здесь», — думаю я, чувствуя болезненный укол, когда до меня доходит, что мое время в Лондоне не бесконечно.

— Слишком долго, — добавляет он, и в его голосе мне слышится вздох.

— Ты ее любишь, правда?

— Она моя сестра.

— Но твой отец — это твой отец, а его ты, похоже, не очень-то любишь.

Он пристально смотрит на меня, на его лице появляется мрачное выражение, как, похоже, и всегда, когда речь заходит о графе Локвуде.

— На то есть причины.

— А какие?

— Грейс, что это такое? Допрос?

— Мне просто интересно, почему у тебя с ним настолько плохие отношения, — настаиваю я. — Я хочу сказать, можно ведь предположить, что вы должны быть особенно близки, раз он остался один с тобой и Сарой.

С тех пор как я поняла, насколько Джонатан плохого мнения о собственном отце, я провела кучу времени в Интернете, исследуя историю его семьи. При этом я наткнулась на фотографии графа и его жены, очень красивой ирландки по имени Орла, от которой Джонатан унаследовал свои темные волосы и сияющие голубые глаза. Она погибла в результате несчастного случая в своем поместье более двадцати лет назад, и, поскольку Джонатан и его сестра были тогда еще очень малы, а граф так и не женился снова, можно было предположить, что семья очень сплотится. Однако, похоже, этого не произошло.

Джонатан рассмеялся, но смех его прозвучал резко.

— Один — это точно, — произносит он.

— Что ты имеешь в виду?

Он хватает меня, переворачивает так, что я оказываюсь под ним.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. — Выражение его лица становится по-настоящему мрачным.

«Ух ты!» — думаю я, закусив губу и чувствуя ногой его эрекцию. Он уже снова может?

— Можно мне пойти с тобой на встречу с сестрой?