Распря с веком. В два голоса - [3]

Внимательным прочтением, совместным обсуждением, серьезной редактурой и мелкими поправками, вдумчивыми советами, заинтересованностью, терпением, строгим суждением, доброжелательной критикой, настойчивостью, придирчивостью, требовательностью и снисходительностью, форматированием, сбережением архива и риском его пересылки в советские времена, уверенностью в том, что эта книга нужна читателям, и верой в то, что она будет мной написана, мне помогали на протяжении многих лет: Вл. Рахманов, А. Белоконь(†), Ф. Шор, Г. Белая(†), И. Уварова, Б. Сарнов, Н. Эйдельман(†), И. Толстой, Л. Левицкий(†), А. Корсунский(†), Ю. Китаевич, М. Левин(†) и его жена Наташа. Низкий им поклон и сердечная благодарность.

Н. Белинкова

Аркадий Белинков Печальная и трогательная поэма о взаимоотношениях Скорпиона и Жабы, или Роман о государстве и обществе, несущихся к коммунизму

Я лучше в баре блядям буду

Подавать ананасную воду.

В. Маяковский

…но служить не буду вам.

Гейне

Каждый режим обречен на строго определенные поступки.

Добро или зло, которое он совершает, — лишь проявление заложенных в нем свойств.

И ничего другого, кроме проявления заложенных свойств, режим свершить не может.

Так, например, абсолютистская монархия и хотела бы вести себя хорошо, а не может.

Ая-яй. Ая-яй.

Дифференциальная социология этого общего соображения с исчерпывающей полнотой выражена в широко известной на Востоке поэме о Скорпионе и Жабе.

Напомним читателям эту поэму.

Когда начался Великий всемирно-исторический потоп, люди, звери, гады и другие представители различных слоев общества в ужасе и смятении бежали от потоков хлынувшей на Землю воды.

Это вы знаете.

Бежали все, и трудно было отличить тигра от лани, пермского зверозубого ящера (Theriodontia) от пенсионерки и зайчика от начальника спецотдела.

Это было ужасно.

Паника охватила даже тех, кому вода вообще не угрожала особенно неприятными последствиями. Но паника есть паника, и она охватывает в первую очередь наиболее отсталые слои населения.

Так, в частности, паника охватила одну Жабу, которая, как всему миру известно, вообще является земноводной, и одного Скорпиона, который, в силу занимаемого положения, никогда ничего не боится.

Жаба была красивой и полной. Даже чересчур полной. Это была еще молодая, широкая в кости, добрая и ленивая Жаба, у которой все было впереди. Муж ее погиб под… как это теперь называется?.. под волжской твердыней. Иногда она немножко давала. Но морального удовлетворения от этого не получала, в сущности, никакого.

Скорпион был сух и блестящ, элегантен и молодцеват.

В нем было что-то гусарское.

Черт возьми!

Он пользовался успехом, и знал это.

Он был членом бюро Общества по распространению политических и научных знаний. (Кроме всего прочего, конечно.)

— Будь здоровчик! — сказал Скорпион и мастерски сплюнул по траектории, подобной лозе, согнутой ветром. — У меня достаточно дел, кроме Великого всемирно-исторического потопа. — И он прогрохотал ящиками письменного стола, сунул в карман не замеченную раньше пачку денег, рассеянно листнул календарь, на котором были записаны посетители, дипломатические приемы, тезисы доклада о моральном облике, имена модных педерастов, план доноса на свою младшую сестру, дни рождения жёны, детей, бабушек, дедушек и прочая баланда, зевнул, бросил календарь, длинным ногтем отставленного мизинного пальца почесал пробор, подождал, не придут ли в такой момент значительные мысли, и, не дождавшись, вышел.

Была черная ночь.

Дождь лил как из ведра. Абзац. Молнии вспыхивали в разных местах. Абзац. Грохотал гром. Абзац.

Это вы все знаете.

Он шел по улицам административного и культурного центра нашей великой Родины и сосредоточенно думал.

Так он дошел до набережной. Впрочем, что такое набережная во время Всемирно-исторического потопа? Кто может ответить на это?

Город, выброшенный из постелей, разнонаправленно шевелился, шептался, обрушивался.

Из-за угла выскочила машина, провела по его глазам одной фарой, и когда вместо необъятного сверкающего пятна он стал различать многие маленькие черные пятна, плоскости и желтые и голубые линии рисунка черной ночи, он увидел перед собой Жабу.

— Хе-хекс! — сказал он и повернулся на каблуках.

Плыла широкая, как поле, вода.

— Привет, — сказал Скорпион.

У Жабы сразу пересохло горло, и она сделала жалкий глоток. Глоток был маленький и круглый, и казалось, что по ее горлу прокатилась бусинка.

— Здравствуйте, — сказала она, и не узнала своего голоса, и впервые почувствовала, как царапают горло «з», «д» и «р».

Изредка вдали вставали столбы гудков и в тишине огромного гибнущего города слышалась лишь неумолкающая, всхлипывающая, восклицающая вода.

— Ночка темная приключилася, трья-та-трата-та-там-та-та-там… А погодка сырая была… вот именно. Вы, конечно, не любите народную музыку? — между прочим, спросил он. — Трья-та-та-там. Вы, конечно, предпочитаете джаз? — Он смотрел на Жабу голыми мокрыми глазами, цинично раздевая ее.

Жаба была очень легкомысленна, но даже она поняла, что подобные вопросы просто так не задаются.

— Народную, — с трудом сказала она. И снова не узнала своего голоса.

— Да, да, народную… вот именно. Все у нас замечательно, всех мы обогнали, перегнали, а вот когда Великий всемирно-исторический потоп, то, здрасьте пожалста, Пушкин должен обеспечивать транспортными средствами. Э-эх, Россия-матушка…