Расплата - [158]

Красная ракета взметнулась над аэродромом, и летчики со своими воздушными стрелками бросились к своим боевым машинам. Одни широким шагом, другие бегом.

Вано Бакрадзе уже стоял на крыле, готовясь занести ногу над обрезом открытой кабины, и глаза его остро поблескивали. По тому, как занимали свои боевые места его экипажи, он угадывал состояние своих подчиненных. Вот быстро перешагнул борт кабины Слава Овчинников, его бессменный ведомый, не отстал от того и командир второй пары Воскобойников, что-то сказал своему стрелку, погрозив при этом указательным пальцем, сын города Пропойска Иванов. Очевидно, «стружку» пообещал снять в случае, если тот замешкается в полете. Защелкнулись фонари над головами у летчиков, затянули привязные ремни воздушные стрелки, а за всем этим наблюдал Климов со своей сооруженной возле полковой землянки деревянной вышки, про которую шутя говорил Якушеву:

— А ведь вышка у меня дозорная. Совсем как у казаков на Дону. Смотри, Венька, и запоминай, что не померкла в душе у Сашки Климова казачья удаль: вышка совсем как сторожевая в те доблестные времена, когда казаки атамана Платова ратные подвиги совершали и твой знаменитый прадед Андрей Якушев был среди них. Вот бы дать ему тогда один наш Ил-2, он бы не только всю Францию прошел…

Закамуфлированные под цвет уходящего лета штурмовики медленно подруливали к грунтовой взлетной полосе полевого аэродрома тем же правым уступом, каким машины должны были идти в воздухе и который в штабной плановой таблице значился, как «правый пеленг». Последней потянулась пара из соседнего звена, обязанная замыкать всю группу, усиливая ее атакующую мощь. На старте, как и было положено, «илы» пара за парой выстроились в затылок друг другу на исполосованной следами взлетающих и садящихся машин взлетной грунтовой полосе, рассекающей середину аэродрома, этого кратковременного пристанища всех авиаторов климовского полка, кратковременного потому, что уже была определена для его базирования новая точка западнее, но знал про это в полку пока что один его командир.

Сам он стоял сейчас на вышке, сжимая рукоять ракетницы, деловито поглядывая на ручные часы. Он видел, как бежит по циферблату секундная стрелка, и ждал окончания минуты. На пятидесятой секунде Климов нажал курок, и зеленый огонь взрезал прогретый солнцем воздух аэродрома. И сразу же запели на больших оборотах моторы «илов», и первая пара ринулась вперед, начиная разбег, за ней вторая, третья.

Сколько раз наблюдал Александр Климов картину взлета, но никогда не мог отделаться от волнения и чувства зависти к тому, кто уводил в бой тяжелые «илы» без него! Ревниво он провожал глазами оторвавшиеся от полосы машины, ревниво следил за их первым, вторым и третьим разворотом, за тем, как они собирались на петле, и всегда ему казалось, что, будь он сам на месте командира группы, все было бы лучше. Но сейчас он остался доволен пилотажем ведущего и скупо промолвил, так, чтобы все присутствующие на вышке услыхали:

— Молодчина сын грузинского народа Вано Бакрадзе. Не зря получил парень Героя. Мы с Наконечниковым знали кого представлять за Орловско-Курскую. А что?

На войне всяко летали штурмовики. Летали в снегопад и в дождь, в непогоду, когда на близком расстоянии от носа машины пугающе смыкалось небо, летали на низкой высоте, именуемой бреющим полетом, и на более значительных средних высотах, иной раз под страхом смертельной опасности пробивали облачность, чтобы увидеть землю и выйти на аэродромную взлетную полосу.

Всяко, но не одинаково. И над этой неодинаковостью постоянно задумывались командиры групп, старались как можно незаметнее подойти к цели и как можно неожиданнее ее атаковать, ошеломив врага.

Бакрадзе был одним из таких командиров. В воздухе он ощущал не только окрыленность машины, но и свою собственную окрыленность. А ее рождала лишь беспокойная командирская мысль. Вот и сейчас, идя в свой сто двадцать первый полет, он еще на земле придумал новый вариант атаки, с каким согласился командир полка.

Цель была трудная, требующая при нанесении штурмового удара большой точности и риска. Попыхивая дымком, фашистский бронепоезд курсировал на узком участке фронта. Перемещаясь с места на место, он короткими артналетами отбрасывал назад стрелковые батальоны, пытавшиеся прорвать немецкую оборону. Бронепоезд, вооруженный даже зенитными установками, был грозной силой на этом участке фронта.

Уже три дня задерживалось наступление. Из штаба фронта шли разгневанные депеши в штаб воздушной армии, а оттуда в дивизию. Ее командир, полковник Наконечников, человек огромного роста, с тяжелой боксерской нижней челюстью, завершающей черты его в общем-то доброго лица, ожесточенно кричал в телефонную трубку:

— Спишь, что ли, Климов? Твои три раза ходили на цель, а результатов ноль целых, ноль десятых. Чего они там мечутся над ней, словно слепые котята?..

А вот сейчас четвертая по счету группа «илов» его полка шла по тому же самому маршруту, и вел ее в бой Вано Бакрадзе.

Из задней кабины командирской машины воздушный стрелок Веня Якушев следил за тем, как идут позади ведомые. Их было пятеро. Пять машин и пять экипажей. Веня видел белесые нимбы от бешено вращающихся винтов, окружающие носы самолетов. «Илы» шли на предельной скорости, какую только позволяла высота бреющего полета. Якушев ее обожал. Только она, рожденная дружным гулом моторов, вызывала ту приподнятость и уверенность в полете, которые так были нужны перед боевой атакой. За гордо поднятыми килями штурмовиков километрами отлетала земля, уже предосенняя, теряющая свой остро-зеленый цвет. Позади оставались наполовину вырубленные леса и перелески, сгоревшие улицы деревень и сел. Веня подумал о том, как, очевидно, боялись здесь немцы отважных белорусских партизан. Круглое, как блюдце, озеро с тростниковыми подходами, с уткнувшейся в топкий берег никому сейчас не нужной рыбацкой лодкой отлетело назад, а гортанный голос Бакрадзе наполнил наушники: