Расплата - [63]

— Что еще?

— Бургос больше ничего существенного не сообщил. Но вот когда я вышел оттуда, то обнаружил за собой слежку.

— Опять? Не пытались избить вас?

— На этот раз у них ничего не вышло. Я ускользнул. В «ситроене» сидели четыре клоуна. Номер машины? Три-семь-семь-и-экс-эн-семьдесят пять. И эту они, конечно, угнали, — с кривой усмешкой прибавил Билл, глядя, как Лантье достает из кармана записную книжку.

Полицейский улыбнулся, захлопнул книжку и засунул ее в карман.

— Без сомнения. — Он резко отвернулся, сделал несколько шагов по комнате, остановился и, стоя спиной к Биллу, задумался, словно о чем-то спорил сам с собой. — Больше ничего не произошло после того, как мы с вами расстались? — спросил он через плечо. Билл ничего не ответил. — А вы знаете, я получил повышение, — сообщил Лантье, повернувшись к Биллу.

Билл пристально посмотрел на него, насмешливая улыбка медленно наплывала на его лицо.

— Да, ловкачи. Верно? — Лантье усмехнулся. — Мне сообщили эту новость пару часов назад. — Билл непроизвольно взглянул на наручные часы.

— Как раз в это время я вышел от Бургоса.

Лантье отвесил ему легкий поклон.

— Позвонил префект полиции. Лично. Редко кому оказывается такая честь. Понимаете? Меня прикомандировали к Министерству транспорта. Они там решают одну очень сложную проблему с дорожным движением. Буду помогать городу входить в двадцать первый век, — уныло прибавил он.

— Я бывал в городах, которые уже давно там. Но у Парижа гораздо больше возможностей, чем где-либо. Вы не находите? — В вопросе Билла чувствовалась насмешка.

— По-вашему, я должен был отказаться, остаться на прежнем месте и распрощаться с возможностью ускорить расследование нашего дела? Не обманывайтесь, здесь не Голливуд. Да если я сейчас откажусь, меня отправят в какую-нибудь глухомань на бельгийской границе морозить зад зимой и мокнуть под проливным дождем летом. Самое жуткое преступление там — это налеты воров на птицефермы. — Лантье покачал головой. — А так я по крайней мере остаюсь в Париже.

— А я могу рассчитывать, что в Париже скоро улучшится дорожное движение. Много ли вам известно о дорожном движении?

— Ничего, — фыркнул полицейский. — Но вы же собираетесь покинуть город в пятницу вечером? К этому времени я еще не успею напортачить.

— Вот и займитесь этим! — рассмеялся Билл, и тотчас же его смех угас. — Но послушайте, вы сказали, что вас отстранили от серьезной полицейской работы? По правде сказать, я могу позволить себе пробыть здесь всего лишь пару дней. А если мне удастся получить какую-нибудь конкретную информацию, кому я смогу ее передать?

— Мне, — мрачно улыбнулся Лантье. — Это вторая причина, почему я пришел сюда. — Он полез во внутренний карман и достал визитную карточку. — Я начинаю работу в министерстве с завтрашнего утра, и мне приказано одеваться так, как это принято у государственных чиновников, — сообщил он, показав на свой полотняный пиджак. — Но я все равно остаюсь полицейским. Так что, если что-нибудь разузнаете, позвоните вот по этому телефону. — Он наклонился и записал на карточке номер рядом с каким-то другим номером. — Номер моего домашнего телефона. Теперь я буду работать только днем, и вы можете звонить мне вечером после семи, а утром до восьми. Сделайте одолжение и себе, и мне. Только помните, что кроме нас на линии может оказаться еще кто-нибудь. — Он протянул карточку Биллу. — Разумеется, мой вам официальный совет остается в силе: возвращайтесь домой. Сегодня же. — Билл взял протянутую ему руку и удивился теплоте рукопожатия. — До свидания, господин Дюваль. Поберегите себя, пожалуйста.

Было уже почти два часа ночи, когда Билл вышел из такси перед своим домом. После ухода Лантье он проспал целых три часа, но проснулся злой и совсем не отдохнувший. Ушиб на голове на малейшее прикосновение отзывался страшной болью. И все же он счел нужным пойти на прием с коктейлями, устроенный в честь Карла Унгера. Пригласительный билет ему дал кто-то из гостей на вечеринке в мастерской Мишеля Полини. По его личному мнению, картины Унгера были малоталантливой мазней, но это вовсе не мешало им висеть во всех крупных европейских и американских музеях современного искусства. В конце концов, главным на этих торжественных сборищах были не картины, а публика. Билл не сомневался, что прием в Музее современного искусства, у площади Трокадеро, соберет самых именитых и влиятельных коллекционеров.

Он оказался прав как в оценке выставленных картин, так и относительно гостей. Ему удалось переговорить с множеством нужных людей — и это в августе! Возможно, их привлекло присутствие на приеме мэра Парижа Жака Ширака, который прервал свой отпуск, чтобы принять участие в юбилейном параде.

Примерно без четверти двенадцать ночи, когда было выпито море шампанского и съедено чуть-чуть закуски, Билл собрался было покинуть сборище, тем более что голова раскалывалась от пульсирующей боли, но уже в дверях его поймал Мишель и уговорил присоединиться к компании, направлявшейся в ресторан. Когда же Билл наконец отделался от них и с трудом влез в такси, он буквально изнемогал от усталости и впечатлений богатого событиями дня.