Расплата - [118]

В полумраке люди в комбинезонах устанавливали рядами столы, а официанты застилали их крахмальными белоснежными скатертями. Рабочие загружали в холодильники ящики с бутылками шампанского «Дом Периньон». Не обращая никакого внимания на все эти приготовления, Вадон поспешил в восточный сектор, где возле задрапированной французскими трехцветными флагами деревянной стены стояли двое мужчин. Когда он подошел к ним, флаги раздвинулись, и он на мгновение увидел прикрепленный к стене кабель. Оттуда вышел человек, который только что спустился по столбу; он бросил на министра оценивающий взгляд, повернулся к своим двоим приятелям и что-то тихо сказал им.

— Позвольте вас спросить, господа, кто вы такие?

Услышав вопрос Вадона, «господа» замолчали, повернулись к нему и смерили его любопытными взглядами. Один из них протянул свою карточку. Щурясь в полумраке, Вадон внимательно изучил ее. Человек этот оказался офицером французской контрразведки. Положив карточку в карман, офицер представил министру своих собеседников:

— Эти господа — мои коллеги, с вашего позволения. Израильские коллеги.

Вадон оглядел израильтян. Французские и английские разведчики, с которыми ему приходилось иметь дело, были обычными чиновниками с круглыми брюшками. Они сидели в кабинетах, анализировали информацию, составляли отчеты и доклады. Израилю же, живущему вот уже сорок лет в состоянии войны, требовались совсем другие кадры. Им между тридцатью и сорока, они гибкие, атлетически сложенные, мускулистые люди в расцвете сил. Типичная продукция Моссада.

Он поприветствовал их легким кивком, но руки не подал.

— Итак, господа, если я не ошибаюсь, вы проверяете нашу аппаратуру. Что вы о ней скажете?

— Выше всех похвал, министр, — произнес тот, который слез со столба. — Это следует признать. Если только никто не проникнет сюда в течение ближайших нескольких часов, нам не о чем тревожиться.

Вадон снисходительно кивнул, голова его при этом как-то странно повернулась, руки сами собой вынулись из карманов пальто, ему показалось, что он вот-вот упадет.

— Очень хорошо. — Он облизнул губы, в голове шумело. — Может быть, по сравнению с вами мы выглядим любителями, но все же стараемся. Вы уже видели проверочные устройства на входе? — Израильтянин кивнул. — Очень хорошо. Значит, вы осмотрели все что нужно? — Вадон вновь ощутил, будто он стоит в стороне и наблюдает, как кто-то играет его роль. Голос его звучал тонко и резал слух.

— Да, министр. Мне кажется, мы все осмотрели.

Вадон кивнул и, повернувшись к французскому офицеру, сказал:

— В таком случае, будьте добры, проводите наших друзей к выходу. Лучше, если в помещении будет как можно меньше людей. — Он попытался выдавить из себя снисходительную улыбку, но получился отвратительный оскал мертвой головы. — Прощайте, господа.

Трое контрразведчиков повернулись и направились к выходу. Дожидаясь, пока они исчезнут из виду, Вадон сделал неуверенный шаг, покачнулся и, чтобы не упасть, схватился рукой за флаг. Он тяжело дышал, нижняя челюсть отвисла, лицо застыло все в той же жуткой улыбке.

Прошло еще несколько секунд, наконец дыхание нормализовалось. Он быстро огляделся. Рабочие были слишком заняты, чтобы обращать на него внимание. Он отвел в сторону флаг, проскользнул внутрь и выпустил из рук ткань. Драпировка задвинулась и скрыла его.

Ноги внезапно свела сильная судорога, и Вадон всей тяжестью навалился на металлическую стойку. Почти минуту он простоял в полумраке не в силах пошевелиться. Наконец, дрожа всем телом, он заставил себя идти и двинулся вперед, неуклюже пробираясь среди опорных столбов и кабелей в направлении к сваленным в дальнем углу бунтам. На голову полилась дождевая вода, он вскинул глаза: сквозь дыру в доске виднелась лиловая туча, как раз под ней стоял прямой, как виселица, столб со светильником. В глаз попала дождевая капля, он вздрогнул, но упорно продолжал пробираться сквозь завалы оборудования.

Наконец Вадон добрался до уложенных в штабель мотков кабеля и несколько секунд с удивлением смотрел на них, словно они только сейчас возникли из воздуха. И вдруг с неистовой поспешностью сбросил верхний моток и потянулся к нижнему, ухватился за торец катушки, на которую был намотан кабель, и резко дернул ее к себе. Катушка выскочила, и внутри бунта обозначилась выемка. В полумраке светлым пятном выделялось его смертельно бледное лицо, он рывком распахнул плащ.

Под мышками у него висели мешочки из мягкой ткани, соединенные накинутым на шею шнуром. С горящими, как у безумца, глазами он сорвал шнур и запихал мешочки в выемку, потом установил катушку на место и, обдирая кожу пальцев, взгромоздил верхний бунт на место.

Вадон боялся, что вот-вот упадет в обморок, ноги снова обмякли, задыхаясь, ловя ртом воздух, он несколько секунд тупо смотрел на асфальт. Испарина вновь выступила по всему телу, вызвав озноб. А что если это совсем не то место? А что если эти ничтожества, гангстеры де Медема, подведут? Все дело зависело от убийц, которые во что бы то ни стало должны были скрыться отсюда; упаси Бог, если их схватят на этой территории. Им непременно нужно добежать до стоянки машин — не далее, а там надежные люди разделаются с ними. Но если их арестуют здесь, это будет катастрофа. Он всхлипнул. Чтобы спасти свои шкуры, они расскажут все. Все нити приведут к нему, он погибнет. Вся его жизнь, все планы, надежды, мечты, которые он лелеял пятьдесят лет, обратятся в прах. Слезы полились из глаз, и он прижал к лицу руки.