Распад. Как он назревал в «мировой системе социализма» - [6]

Эти люди умеют скрывать свои чувства. Но думаю, что их реакция была неодинаковой – у одних искреннее чувство удовлетворения, что в Советском Союзе появился динамичный, современный руководитель, у других – ревность, у третьих – настороженность и беспокойство. В одном, пожалуй, они сходились: все поняли, что имеют дело с неординарным руководителем. Это был своеобразный старт нового мышления, зарождение реальной ткани отношений между соцстранами.

Для меня софийская встреча имела огромное значение, сразу же введя в круг сложнейших проблем в этой сфере и показав реальный механизм взаимодействия.

К разговору о моем переходе на новый участок работы до съезда Михаил Сергеевич так больше и не возвращался. А само избрание на пленуме ЦК произошло довольно прозаично. Моя кандидатура в числе других была предложена Генеральным секретарем ЦК, причем без обозначения того, чем каждому из секретарей ЦК предстоит заниматься. В отношении тех, кто и раньше работал секретарями, – В.И. Долгих, Л.Н. Зайкова, М.В. Зимянина, Е.К. Лигачева, В.П. Никонова, – вопросов не возникало, а в том, что касалось новых кандидатур – А.П. Бирюковой, А.Ф. Добрынина, Г.П. Разумовского, А.Н. Яковлева и моей, оставались неясности. За всех нас пленум ЦК проголосовал единогласно.

После окончания работы пленума посыпались поздравления. Шутка ли сказать, одним махом ты возносишься на огромную высоту – на уровень так называемого политического руководства страны. Это двадцать с небольшим человек – членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК, принимавших «в последней инстанции» решения по важнейшим вопросам жизни страны.

Так сложилось в условиях «руководящей роли КПСС», что секретарь ЦК, курирующий тот или иной участок работы, обладал наивысшими полномочиями и властью в этой области, был подотчетен в практической работе лишь Секретариату, Политбюро и Генеральному секретарю ЦК КПСС. Его «советы» и «рекомендации» фактически имели силу указания для всех должностных лиц, не являющихся членами и кандидатами в члены Политбюро, включая министров и даже заместителей главы правительства, руководителей государственных и общественных организаций, не говоря уж о местных органах. Секретари ЦК держали в руках такую ключевую позицию, как подбор и расстановка кадров, от них полностью зависели судьбы людей, их продвижение по служебной лестнице.

Неудивительно, что на нового секретаря ЦК был обрушен шквал поздравлений и признаний. К праздникам я стал получать многие сотни поздравительных открыток, большая часть из них от людей, с которыми вообще никогда не встречался.

Забегая вперед, скажу, что число поздравлений еще более возросло, когда я стал членом Политбюро, а после того как перестал им быть, резко, до нескольких десятков, упало. Такова цена этим излияниям чувств.

Что еще бросилось в глаза, так это немедленное появление всего секретарского служебно-житейского антуража. После закрытия пленума было сказано, что не надо возвращаться в зал, а следует пойти в комнату Президиума. Выход – через особый подъезд. Там уже в длинной череде ожидал сверкающий лимузин – ЗИЛ-«членовоз». Тут же Плеханов – начальник 9-го управления КГБ – представил офицера охраны, оговорившись, что это на первое время, а потом посмотрите: если что-то будет не так, заменим. Таким образом, я превратился в «охраняемого». Кстати говоря, приставленный ко мне тогда майор, а затем подполковник Е.А. Ситников оставался со мной в этом качестве, и когда я стал членом Политбюро, а затем и членом Президентского совета.

Обедать на работе надо было уже не в общей столовой, а из особой кухни, находившейся в распоряжении той же «девятки». Сообщили, что подбирают и дачу. Откровенно говоря, я и мои близкие с большой неохотой покидали дачный поселок Успенское, где мы занимали половину дома. Сказывались пятнадцатилетняя привычка, сложившийся круг общения и т.д. Но опять услышали: «надо», «нас не поймут», «нет связи» и т. д. Оказалось, что в «антураж» входят сестра-хозяйка дачи и горничная, кухня с поварами. Причем все это было выстроено в целую систему, нарушить которую было просто трудно. Вот одна деталь. К большим праздникам на все начальственные дачи присылались «дары леса» из Завидова – крупные куски лосиных и кабаньих туш, субпродукты. Помню, накануне 1 Мая, когда дача нам еще не была «выделена», мне позвонила на работу жена и сообщила, что на городскую квартиру, где мы жили, привезли большие оковалки мяса: «В холодильник они не влезают, загромождают кухню, и я в панике – что с ними делать?» Приехав вечером домой, я убедился, что действительно возникла целая проблема. Пришлось потратить немало усилий, чтобы повернуть это маленькое колесико большой машины вспять и отправить «дары леса» обратно, в недра 9-го управления.

А вот служебный кабинет у меня в течение некоторого времени оставался прежним. На следующий день я, как обычно, вышел на работу в Отдел науки, ожидая каких-то указаний от руководства, ведь в отношении моей новой работы разговор так и не возобновлялся. И хотя я подразумевал, что избрание секретарем ЦК предполагает мою работу по новому направлению, но полной уверенности все же в этом не было. Да и как я мог появиться в новом отделе без какого-то решения или указания сверху, а их в течение двух-трех дней не было. Я принимал поздравления, а на вопрос о том, чем буду заниматься, отвечал уклончиво. Хотя Русаков еще до съезда подал в отставку и уже не работал, но в составе секретарей остался Зимянин, и многие предполагали, что с учетом его работы в МИД, послом в двух социалистических странах ему может быть поручено это направление, а Медведев останется на прежнем.