Распад. Как он назревал в «мировой системе социализма» - [20]

В докладе приводились философские рассуждения об общем, особенном и единичном для того, чтобы обосновать необходимость создания «модели на уровне единичного». А несколькими страницами дальше говорилось о «несостоятельности антимарксистских теорий специфических моделей социализма в разных странах». Вот и выбирай, чему же верить.

И все это для того, чтобы доказать необходимость таких перемен в Болгарии, которые идут значительно дальше и осуществляются более круто, чем перестройка в Советском Союзе.

В докладе был поставлен вопрос о необходимости коренного изменения роли партии в обществе, о том, чтобы она перестала быть «фактором власти», о фактической чистке партии. Предусмотрена полная реорганизация центра, в том числе слияние Госсовета с правительством. Принято решение о резком одноразовом сокращении партийного и государственного аппарата, о глубоких переменах в структуре общественных организаций, о перестройке Академии наук, о кардинальной перестройке административно-территориального деления страны. Вместо 28 округов вводилось деление на 8 традиционных для старой Болгарии провинций.

В публичных выступлениях и особенно в доверительных беседах с представителями КПСС и других партий Живков полностью отошел от прежнего утверждения, что «Болгария в переменах не нуждается». Наоборот, он стал всячески подчеркивать, что перемены назрели и не осуществлялись они якобы потому, что не было понимания и согласия с советской стороны, его, Живкова, держали за фалды и только теперь перестройка в Советском Союзе открыла возможность для перемен и в Болгарии.

Но в таком случае почему же болгарское руководство сразу же безоговорочно не приветствовало наш новый курс, а проявляло по меньшей мере сдержанное отношение к нему, высказывало те или иные оговорки? Почему же не было заявлено, что Болгария тоже пойдет по этому пути, а, напротив, всячески подчеркивалось, что «советское начинание в Болгарии неприемлемо из-за ее специфики»?

Позднее Живков скорректировал и это свое объяснение: дескать, советский фактор лишь тормозил перемены в Болгарии. Главным препятствием было сопротивление болгарского аппарата и болгарской бюрократии. Но и такая редакция не выглядела убедительной. Почему же тогда в прежние годы не устраняли, а, наоборот, наращивали это препятствие? Ведь бюрократический аппарат в Болгарии непрерывно расширялся, обрастая все новыми и новыми структурами в центре и на местах. Для них понастроили помпезные административные здания, причем не только в столице, но и во всех округах.

Все говорило о том, что к пониманию необходимости поворота Живков пришел не когда-то давно, а именно теперь, в ситуации, складывавшейся под влиянием советской перестройки, настроений в самом болгарском обществе. В стране нарастало напряжение, широкое недовольство личностью руководителя. По-видимому, Живков решил одним ударом снять это напряжение, причем ударом ошеломляющим, таким, которого никто не мог ожидать в Болгарии. Он рассчитывал на восстановление поддержки широких кругов населения, выступавших за дальнейшее укрепление союза с СССР, а заодно и на нейтрализацию критически настроенных в отношении него лиц в руководстве БКП. Кстати, мотив снятия напряженности в обществе звучал и в высказываниях самого Живкова.

Свою роль, по-видимому, сыграло и намерение Живкова, уже в который раз, на волне перестройки перетряхнуть партийный и государственный аппарат, кадры, в том числе и в верхнем эшелоне, создать такую политическую структуру, которая послужила бы пьедесталом для режима неограниченной личной власти. В этой связи на серьезные размышления наталкивало провозглашенное в докладе намерение вывести партию из управления государством и обществом под девизом: «Уйти, чтобы остаться». Ясно, что власть не выпустят из рук. Тут не было сомнений. Но тогда встает вопрос: кто должен уйти, а кто остаться? Не скрывается ли за всем этим идея такого политического поворота, который служил бы прежде всего личным планам Живкова – уйти партии, а остаться вождю?

Конечно, Живкову править оставалось не так уж долго по естественным причинам, но он мог с учетом советского опыта сформировать такое руководство, которое не допустило бы развенчания его, Живкова, как это произошло с Брежневым в Советском Союзе.

По-видимому, немалую роль сыграло и стремление прикрыть широковещательными реформами серьезный экономический спад, начавшийся в стране, создать ситуацию, позволяющую задним числом выставить хозяйственные трудности как неизбежные издержки перестройки. Нельзя сбрасывать со счетов и влияние группы лиц прозападного толка в окружении Живкова с их планами осуществить корректировку внешнеполитической ориентации страны. Отзвуки этого чувствовались в попытках кое-что позаимствовать из западных моделей организации общества – копирование земельного устройства ФРГ, сильной президентской власти, роспуск Академии наук и т. д.

Направив свой доклад руководству КПСС и лично Горбачеву, Живков хотел продемонстрировать доверительность в наших отношениях, свою положительную оценку перестроечных процессов и попытаться получить советское благословение на осуществление у себя мер, которые на первый взгляд выглядели очень радикально, а на самом деле преследовали цели не демократизации, а укрепления личной власти.