Раскрытие тайны - [50]
— Подожди. Чего торопиться? Будут отбирать, тогда и поговорим.
Но именно ждать Карпень не хотел. Встал, рывком спустил на пол босые ноги.
— Пошла ты…
Будь она проклята эта вдовья сообразительность! Карпень не мог ждать. Пора было устраиваться прочно: то ли в Корневищах у молодой жены спрятаться за ее славу, то ли здесь, в Замойках, у вдовы стать хозяином всей этой благодати. Эх, если бы она на него хоть половину усадьбы переписала… Да, хитра, хитра! Далеко смотрит.
Каждому, понятно, хочется быть красивым. Красивым хотелось быть и Карпеню. Но на пути было много препятствий, и прежде всего волосы. Волосы у него были цвета старого перегноя, жидкие и прямые. Карпень упрямо мазал голову всякой дрянью, обкладывал простоквашей, полоскал бурачным квасом.
Вдова же Зацепилина считала своего сожителя писаным красавцем и не знала покоя ни днем, ни ночью. Наблюдая нечеловеческие усилия Карпеня приобрести львиную гриву, замыслила одну шутку со своим сожителем. Достала она где-то кедровых орехов, приготовила из скорлупы крепкий настой и подлила его в бутыль со свекольным квасом.
На ночь ничего не подозревавший Карпень намочил этим зельем волосы и повязался бабьей косынкой. Утром волосы остались на косынке, а на голове у него появились коричневые разводы.
Пострадавший вцепился в свою сожительницу — то ли догадывался о ее кознях, то ли на всякий случай. Вцепился и не выпускал до тех пор, пока та не поклялась, что волосы скоро отрастут и будут куда лучше.
Поколотив вдову, Карпень объявил, что поедет к родным, повезет им пенсию. Знал Карпень, чем отомстить вдове. Она таких отъездов боялась больше всего. По опыту знала: пропадет теперь ее возлюбленный на несколько недель. А ты сиди и гадай — вернется или нет…
Карпень получил пенсию, зашел в пивную, сел за столик, задумался. Задуматься было над чем. Недавно он потерял ежемесячный доход в пятьсот рублей. Да что там пятьсот рублей! Рад был, что ноги унес. Спасибо, смекалка выручила. А ведь чуть не влип. Надо быть осторожней…
Все это, конечно, так. Но все-таки жалко пятисот рублей! Чем заткнуть такую дыру?
Жадность пересилила, и Карпень решился…
Конечно, если бы в Углычевсксм горсобесе знали о подобном рассуждении и решении человека с коричневыми разводами на голове, они его и на пушечный выстрел не подпустили бы к себе. Но они ведь этого не знали! Зато он хорошо знал человеческую психологию и слабости людского характера.
Оказавшись в Углычеве, Карпень направился прямо в горсобес, выложил перед инспектором в ряд несколько бумажек со штампами и печатями. Потом тут же плюхнулся на пол. Он так усердно колотил пятками по пыльному полу, так закатывал глаза и хватал ртом воздух, что выколотил из углычевских добряков пятьсот рублей ежемесячной пенсии.
Получив деньги, Карпень направился в областной центр. Повез свою добычу в сберегательную кассу. Доходы свои он сберегал именно там.
5
Василя, Аринкиного брата, в сельском оркестре называли первой балалайкой. В руках у него балалайка пела, как орган. Говорили, что он один может сыграть за целый оркестр.
На районном смотре оркестр народных инструментов села Корневищи занял первое место и в августе поехал на областной смотр художественной самодеятельности.
Ехали в новеньком вагоне, в котором еще сильно пахло краской. В окна выдувало белые крахмальные занавески, они бились, точно хотели улететь.
Василь в свои двенадцать лет дальше райцентра Иванково никогда не бывал. Когда толпа выплеснула его на привокзальную площадь, он чуть не оглох от шума, звона и гудков. Впрочем, и вида не подал.
Все пошли на трамвайную остановку. Очень хотелось пить, и Василь дернул Петровича за рукав: где напиться? Петрович показал на голубой киоск, заторопил: «Смотри, не задерживайся».
У киоска, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стояли люди. Когда подошла очередь, Василь протянул новенький, как солнце, пятак, и взамен получил стакан ледяной пузырящейся воды.
Вокруг зашумели: кто-то лез без очереди. И вдруг Василь услышал знакомый голос:
— Две порции мороженого…
Василь поднял глаза и обомлел. Возле стоял Карпухин. «Покойник» был в новой кепке, блестел золотым зубом, цедил из стакана малиновую жидкость.
Василь спрятался за чьи-то спины. Потом бросился за Карпухиным и влез следом в стоящий троллейбус. Троллейбус тронулся. Василь зайцем проехал две остановки и вышел на зеленой красивой улице.
Карпухин направился к серому дому с огромными сверкающими окнами и исчез в дверях. Василь побежал следом и остановился. Двери вертелись, как карусель, — непонятная вертушка. Люди влезали в нее и уже не возвращались, а вместо них дверь выпихивала других. Откуда они появлялись, было непонятно. Василь потоптался, рассматривая занятную дверь, и отступил. Стал за дерево, решил ждать, может, выплюнет вертушка Карпухина обратно.
Недавно прошел дождь, и на улицах в лужах лежало небо, а сами лужи были похожи на бездонные синие колодцы. Возле большой лужи сидел молодой воробей, косил глазом в синюю глубь, щурился, словно у него кружилась голова. С ветки спорхнул старый забияка с выдранным хвостом, расправил крылья, стал купаться. Тогда молодой осмелел, подскочил, плюхнулся рядом со стариком. Скоро в луже плескалась и галдела уже целая стая.
