Раскрытие тайны - [45]
Любка широко открытыми глазами смотрела на своего шутника и всё больше недоумевала.
— Значит, вы получаете редкие новинки из многих городов еще и по почте?
— И не только по почте. Иногда, — если соседи близкие, — берем такси. Но, как правило, почта. Это, знаете, удобнее. У нас дружеские отношения с магазинами пятнадцати областных центров — тех, понятно, что стоят ближе к началу алфавита, — многозначительно закончил он.
Некоторое время шли молча. Уже давно закончился широкий проспект. Осталось позади еще несколько улиц. Оба давно устали. Пора было бы и расходиться. Но они продолжали идти. У каждого были свои мысли, свои планы. Цыган радовался сегодняшней удаче. Радовался и удаче Любки, хотя он и не расспросил еще ее, как она добыла почти сто томов дорогой книги. С каждым днем его всё больше тянуло к ней. Да и она, как казалось синеглазому, стала ближе, ласковее, внимательнее. А Любка думала о чем-то своем.
— Василек, — неожиданно и мягко сказала она, — а как же будет отчитываться Хачатур за «Швейка» и за «Королеву Марго»?
— Вы боитесь за него? — смеясь спросил он.
— За него? Нет, этот мертвым из воды вылезет.
— Здорово сказано. А тут тем более дело совсем не сложное, хотя в нем-то и запрятаны хитрые хода для некоторых завмагов.
Любка насторожилась.
— Вы знаете, дорогуша, сколько наименований книг получает в год приличный магазин?
Любка кокетливо замахала головой.
— То-то и оно. А получает он до тридцати тысяч. Да, до тридцати тысяч наименований. Базы отпускают всю продукцию списочно, перечисляют по названиям каждую книгу, а магазины отчитываются в их продаже общими денежными суммами. Иначе при таком количестве книжной продукции невозможно поступать. Понимаете, в чем дело?
Да, Любка теперь начинала понимать. Значит, этот самый Хачатур номинал вернул в кассу — там всё равно, за какие книги поступили деньги, а разницу положил в карман. На тридцати томах заработал 1140 рублей. Ну, и ну! — Любка покрутила головой. Теперь она начинала понимать, как много существует ходов, которые ведут книгу на черный рынок.
6. В Конечном переулке
Когда-то этот переулок был окраинным, а теперь город давно уже перешагнул его. За ним и дальше появились улицы и целые проспекты массивных многоэтажных зданий, скверы и парки, а Конечный каким был, таким и остался, точно его умышленно законсервировали. И сейчас здесь сохранились маленькие домики с крылечками, окруженные, правда, сильно урезанными огородами и садами. И сейчас здесь хозяевами ходят покой и тишина, с которым в каждом домике мирно уживаются многие поколения белых голубей.
В этот-то переулок и попала даже не знавшая о его существовании Любка. Еще накануне Василек ей говорил:
— Я мог бы и сам, но вместе удобнее, внушительнее, авторитетнее, как говорят…
— Что же нас все-таки там ожидает? — допытывалась она.
— Приедем, увидите. Только имейте в виду, вы — лаборантка филологического факультета университета, я — кандидат наук. Впрочем, обо мне там уже всё давно известно.
И приехали. Машина остановилась почти в самом тупике, у бревенчатого домика с крыльцом. Дверь открыла маленькая престарелая женщина. Едва увидев Василька, захлопотала, проходя вперед, в соседнюю комнату.
— Сидор Никифорович, к тебе Анатолий Афанасьевич…
Любка удивленно посмотрела на своего спутника:
— Вы Анатолий Афанасьевич?
Но в этот момент раздался старческий хрип:
— Проси, проси…
Они вошли в продолговатую, тесно заставленную со всех сторон шкафами и стеллажами комнату. Отовсюду на них смотрели корешки старинных книг и журналов. На круглом столике у окна сгрудились какие-то давно позеленевшие от времени бронзовые статуэтки. В простенках висели картины не известных Любке художников, гравюры, репродукции со старинных портретов писателей. Почти у самих дверей, слева примкнул к стене столик со стеклянной крышкой, под которой темнели сотни пожелтевших монет.
«Как в антикварном магазине», — подумала Любка. Ее вдруг охватило радостное волнение. Захотелось покопаться в книгах, коснуться руками всего, что наполняло эту комнату.
— Проходите, Анатолий Афанасьевич, проходите, — повторял из-за большого книжного шкафа тот же хриплый голос.
За шкафом, на диване, высоко на подушках полусидел сухонький старичок с отросшими после стрижки серебристыми волосами, аккуратной седой бородкой и топорщащимися кверху усами. Рядом с постелью раскинул ветви старый фикус, около которого лежала раскрытой какая-то книга.
— А это наш сотрудник, лаборантка-филолог Любовь Васильевна, — сказал синеглазый, пожав сперва протянутую стариком худую дрожащую руку.
— Очень рад, очень рад, только вы меня уже простите ради бога, — начал было больной, но синеглазый вынул из записной книжки аккуратно сложенный вчетверо лист меловой бумаги со штампами и печатями и, развернув его, передал старику.
— Премного благодарен за заботу, премного, — повторил старик, волнуясь, и позвал жену.
— Покажи, Митрофановна, там за шкафом отобранные книги, пусть Анатолий Афанасьевич с товарищем посмотрят их, да надо бы как следует упаковать…
— Не беспокойтесь, Сидор Никифорович, мы неё сделаем сами.
За шкафом на полках было сложено несколько кип книг в темных тяжелых переплетах.
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.