Раскрытие тайны - [34]

Рабочими механического завода были Брагин и Холодков. Днем они исчезали и тогда их обязанности исполнял всё тот же участковый, а к ночи появлялись и до рассвета наблюдали за окнами каменного особняка.

Прошла неделя, но Добин так и не появлялся ни в цехе, ни в своей квартире по Кольцевой, ни здесь. Теперь уже не было сомнения в том, что он знал о случившемся и скрывался. Но где? А знала ли об этом Ворошкова? Скорее всего — не имела понятия. За все эти дни она из дому никуда не выезжала. Только дважды в солнечные дни выходила на прогулку со своим жирным, неповоротливым шпицем. Он лениво плелся за своей хозяйкой, а та капризно кричала:

— Жюля скорее же, Жюля побегай чуть-чуть…

Что же дальше?

Этот вопрос уже не раз задавали себе Брагин и Холодков. Допрос задержанных пока не давал нужных результатов. При ревизии в цехе были обнаружены пятьсот пар незаприходованных сапог, двадцать тонн сажи и три тонны каучука. Но задержанные ссылались на своего руководителя — Добина. Он сам вел учет всех материальных ценностей. Они же понятия не имеют, как могли образоваться излишки.

Предстояло распутать довольно сложный узел махинаций, концы которого могли прятаться и в каменном особняке. Тогда решили ближе познакомиться с ним и с его хозяйкой. В один из вечеров на пороге дома Ворошковой появились Брагин, Холодков, сотрудница милиции Ладыгина и понятые — две женщины с соседней улицы.

— Вы с ума сошли, — сверкнув потемневшей синевой глаз, вскрикнула хозяйка особняка, увидев нежданных гостей. Она была в ярком парчовом халате, с пышной копной взбитых, выкрашенных под золото волос. Короткие рукава обнажали холеные белые руки, рисунок воротника открывал полную шею и тяжело подымавшуюся грудь.

В переднюю проникал мягкий голубоватый свет, из глубины комнат доносились звуки рояля. Музыка внезапно затихла. На крик Ворошковой выбежала рослая худощавая девушка лет восемнадцати с большими светлыми глазами и болезненным лицом.

— Уходи, уходи, дочка, тут какая-то клевета, произвол… — Ворошкова схватила девушку за руку и потянула за собой в большую круглую комнату.

— Хорошо, с чего начнете? — вызывающе бросила она, остановившись посреди комнаты. Она, казалось, только теперь поняла, с чем был связан обыск и сейчас решала, как вести себя дальше.

— Сперва пройдемте по дому, — спокойно ответил Брагин.

Прошли еще четыре комнаты и остановились в нерешительности. «Действительно, с чего начинать?» — подумал Брагин. Особняк напоминал богатый антикварный магазин. В нем было пять комнат и в каждой множество дорогих предметов, собиравшихся, казалось, многими поколениями. Резные и инкрустированные буковые столики, тумбочки и этажерки в круглой гостиной были заставлены старинными статуэтками, хрустальными и серебряными вазами, всевозможными, сделанными руками больших мастеров безделушками, стены украшены редкими картинами и гобеленами. В нише у большого венецианского окна поблескивал нетронутым лаком рояль, рядом с ним мигал экран невыключенного телевизора. Спальню заполняли широкая кровать из красного дереза, трехстворчатый шифоньер, огромное трюмо.

Когда Холодков раздвинул трехстворчатую дверь, у него зарябило в глазах от множества цветов и красок, наполнявших шифоньер. Здесь были всевозможных сортов и оттенков крепдешины, файдешины, крепсатины, капроны, тончайшие, как паутина, нейлоны, почти прозрачные шерстяные ткани. Холодков насчитал более пятидесяти висевших в шифоньере платьев, семь женских костюмов, пышные шубы из выдры, котика и голубой цигейки.

— А здесь, Максим Кириллович, всё готово к столу, — усмехнулся Брагин, открыв дверцу белоснежного холодильника «ЗИЛ». Его камеры оказались заставленными бутылками шампанского, сверкавшими искристой изморозью, ростовскими рыбцами, банками с паюсной и кетовой икрой, кусками свежей буженины.

«Подумать только, как живет», — осуждающе сверкнула глазами пожилая женщина из понятых.

Приближался рассвет. Обыск и опись имущества были закончены. Но Брагин и Холодков всё еще оставались недовольны. Им казалось, что при обыске в этом особняке можно будет обнаружить одну из тех кнопок, при помощи которых хищники приводили в движение всю систему махинаций. Но ничто из найденного не давало ответа на этот вопрос. И Брагин и Холодков были убеждены, что в доме должны быть крупные денежные суммы, но обнаружили только одну сберегательную книжку на пять тысяч рублей. Не были найдены даже облигации государственных займов, которые обычно хранятся в каждой семье. А последние покупки, обнаруженные в доме, свежие продукты в холодильнике — всё говорило о том, что крупные расходы по дому велись почти ежедневно.

— Откуда всё это богатство, Тамара Власовна? — спросил Брагин, когда, утомленные бессонной ночью, все собрались в гостиной и разместились за круглым столом. Со стороны можно было подумать, что здесь сошлись старые друзья и ведут мирный, задушевный разговор. После первых вспышек истерики, потока слез и заклинаний Ворошкова притихла, стала вялой, казалось, ко всему безразличной. Ее полное круглое лицо потеряло вечернюю свежесть, осунулось, покрылось мелкими извилинами морщинок.