Расколотый идол - [13]

По некотором размышлении киммериец сказал:

— Пожалуй.

— Ты когда-нибудь встречал человека, которому нужны деньги и власть?

Конан снова был вынужден задуматься. На своем коротком веку он встречал самых разных людей.

— Нет такого человека, — уверенно заявил Пузо. — Нет не было и не родится никогда.

— А твой приятель? — удивленно спросил Конан.

— Разве я сказал, что он человек?

Пузо умолк, чтобы вволю насладиться замешательство собеседника. Потом снисходительно пояснил:

— Мой приятель — идол племени юэтши, островитян моря Вилайет. Вернее, дух, обитавший в каменной статуэтке. До недавнего времени он был моим верным помощником. Когда-то, в романтической юности, довелось мне ходить по морю на купеческом судне…

Он проклинал свою мать — за то, что родила его на свет и бросила, когда ему не исполнилось и пяти. Он проклинал своего приемного отца — вора-домушника, который его лазать по ночам в чужие окна и отпирать двери, а в тринадцать лет продал его капитану торгового судна. Он проклинал своего «опекуна» — потому, что не выносил произвола над собой.

С тех пор, как на купеческом корабле «Воля ветров» появился юнга, у капитана и команды не было лучше развлечения, чем издеваться над ним. «Ахамур, нож в зубы и бегом на мачту — ты сегодня еще не соскребал с топа помет чаек». «Ахамур, мне не нравится, что ты толстеешь. На море лучший способ похудеть — меньше жрать и больше работать. А ну, живо драить палубу!» «Молодец, Ахамур. Ты хорошо потрудился и заслуживаешь награду. Дарю тебе гальюн — он твой до конца плавания. И чтоб ни пятнышка, понял?»

«Когда я буду капитаном, — мысленно говорил мальчик жестокосердным морским бродягам, тая за угодливой улыбкой кипучую ярость, — вы у меня будете чистить гальюн языком».

Но он понимал, что никогда не станет капитаном. Он ненавидел море и совершенно не выносил качку. Ежеутренне сгоняя с топа и рей наглых чаек, так и норовящих загадить оснастку, он едва не терял сознание от страха высоты. Уже будучи взрослым, Ахамур чуть ли не каждую ночь возвращался во сне в те годы, полные невыразимых мучений и безумного страха — вот он болтается в вышине, под нежными голубыми разводами облаков, и вот сейчас легонько дунет ветерок, и он, точно капля белого птичьего помета, разобьется о палубу под хохот безжалостных матросов.

Он мечтал о твердой почве под ногами. И чтобы ни единой наглой рожи, ни единой подлой души поблизости. Забиться бы, как мышь, в норку…

— Ахамур, — сказал ему однажды капитан, вонзая в плечо крепкие просмоленные пальцы, — видишь остров прямо по курсу?

Мальчик заслонил пухлой ладошкой глаза от солнца, посмотрел на северо-восток и увидел впереди тонкую дымчатую полоску.

— Остров Каменных Истуканов, — сказал капитан, — древнее капище язычников юэтши. Он не так велик и знаменит, как остров Железных Идолов, это просто клочок безжизненной суши. Ходят слухи, что здесь иногда отсиживаются пираты, но ведь с таким удальцом, как ты, нам никакие разбойники не страшны, верно я говорю?

Ахамур съежился — он давно привык к тому, что капитанская похвала неразлучна с гнусными шутками. Вот и сейчас седой шкипер оправдал худшие ожидания мальчика.

— Нам нужна питьевая вода, — сказал бывалый мореход. — Так нужна, что ради трех паршивых бочонков я готов рискнуть старой шлюпкой и одним дармоедом. Постарайся высадиться в укромном местечке, чтобы пираты или дикари, если они сейчас на острове, тебя не заметили. Мы простоим ночь на якоре, но под парусом — чтобы в случае чего удрать. Это нелегкая работенка, Ахамур, ветерок свежеет, нас будет сильно сносить, и никому из всей команды не удастся сомкнуть глаз. Понял, к чему я клоню, дружок? Если к утру не воротишься, мы уйдем. А вернешься без воды — пеняй на себя.

— А если там вообще нет воды? — одеревенелым от страха языком спросил мальчик.

Капитан пожал широкими плечами.

— Тогда можешь считать, что судьба плюет тебе в рожу.

Судьба и впрямь не слишком благоволила несчастному юнге. Шестивесельная шлюпка, ведомая одной парой маленьких неопытных рук, у самого берега была подхвачена сильным прибоем и застряла между острыми рифами, которые торчали из воды, точно окаменелые челюсти исполинской древней акулы, одной из тех, что во времена незапамятные рыскали в этом море.

Мальчик чуть не разрыдался в голос, когда обнаружил, что уровень прилива сейчас на верхнем пределе и море уже вызволит шлюпку из ловушки. Для этого нужны по меньшей мере двое сильных мужчин.

Перенося бочонок на берег, он сорвался с рифа и вымок до нитки. А когда выполз на сушу, сообразил, что выбрал не слишком удачное место для высадки. Здесь прямо и тонкой полоской каменистого пляжа вздымалась трудноодолимая круча, и не было видно пути в обход. Подыскивая, по совету капитана, укромное местечко, он начисто позабыл о том, что надо подобраться с бочонками к источнику питьевой воды, а потом еще и переправить их, уже наполненные, к шлюпке. В каждый бочонок, по его прикидкам, должно было вместиться не меньше пяти ведер воды. Как, спрашивается, не расколоть их, скатывая с такой крутизны?

«А может быть, капитан просто решил отделаться от меня? — с тоской подумал Ахамур. — Понял, что моряк из меня никогда не получится, вот и придумал высадить на необитаемый остров».