Расколотые легионы - [47]

Мне оказалось нелегко осмыслить сложившуюся ситуацию: неуместное присутствие воинов других Легионов, фаталистический настрой, исходивший от железного отца. Кроме того, была ещё и последняя личность, мой потенциальный палач, казавшийся мне знакомым, и это всколыхнуло во мне беспокойство, которому я в то время не мог найти объяснения.

- Тогда каковы приказы нашего примарха? Гор побежден? Или мы всё ещё сражаемся за Исстван? - У меня было так много вопросов. - Что с «Ретиарием»?

Железный отец печально покачал головой.

- Всё кончено, легионер Галлик. Ты единственный пережил атаку на «Ретиарий». Война за Исстван завершилась. Мы потеряли... - Он остановился, как будто предупреждая меня о грядущем ударе, чтобы я смог к нему подготовиться. - Феррус Манус мёртв.

- Мёртв? - Я попытался встать с колен, но сильная рука удержала меня. - Отпусти меня! - Я вырвался и развернулся, чтобы встретиться с безумными глазами старого друга. На мгновение все мои прочие заботы исчезли. - Азоф?

Он никак не отреагировал на то, что я только что произнес его имя. Я думал, что он погиб, и, тем не менее, он оказался здесь, на борту «Упрямого». Но что-то с ним было не так. Его плоть выглядела мёртвой и холодной, как и лежащие передо мной отрубленные головы. Пламя Азофа погасло. Его выражение лица и вены наполнились льдом. Передо мной с топором в руках стоял покойник, мёртвый и всё же живой, но совершенно не похожий на воина, которого я когда-то знал.

- Что вы с ним сделали?

- То, что было необходимо. Гор победил нас, рассеял нас. Расколол наши Легионы.

Оглянувшись на железного отца, я увидел в его руках свой прорывной щит. Он был перекован и восстановлен, тогда как сами мы дали трещину.

- Ты согрешил, - сказал он мне, - и посему ты должен искупить...

Я, ошеломленный только что услышанными откровениями, молча принял протянутый мне щит.

Железный отец встретился со мной взглядом, и в его глазах я увидел решимость, горечь и иссушающую душу жажду мести.

- Такова судьба всех Бессмертных... - промолвил голос позади меня. Голос Азофа, эхо нашего проклятия.

1. Retiarius (лат.) — «боец с сетью», один из видов гладиаторов.

Грэм Макнилл

ДРУГОЙ

I

Согласно бортовым часам с исстванского позора прошло три года. А по ощущениям больше. Намного больше. Три чертовых года охоты за хныкающими осколками Легионов, уничтоженных на черных песках. Долг, который не доставлял ему никакого удовольствия, хоть он и понимал его необходимость.

Три года XVI Легион завоевывал славу без него, сражаясь на передовой новорожденной войны.

Это причиняло боль. Много боли.

Но он был, прежде всего, истинным сыном и понимал важность выполнения приказов. Столь долгая разлука с братьями и Луперкалем была сродни отсечению раскаленным клинком кусочков его души.

Оставляя в ней ту же пустоту, что и после смерти Верулама Моя.

Чувствовали ли воины X Легиона то же самое, узнав о смерти своего генетического владыки? Опустошение и тщетность. Необходимость нового смысла, чтобы заполнить эту пустоту. Это ли заставляло их продолжать сражаться перед лицом неизбежного истребления?

Жажда смысла, когда не было никакого смысла?

Он описал свои чувства лишенному плоти воину Железных Рук, взятому в плен год назад в безвоздушном остове последнего из пустотных ульев Момеда.

Его звали Тарбис из клана Фелг, но кроме этого он больше ничего не сказал им. Допрос Легионес Астартес при помощи пыток был бесполезным занятием. Вдвойне бесполезным, когда речь шла о Железноруком.

Вместо причинения боли он пытался сломать Тарбиса рассказами о Феррусе Манусе.

– Я видел смерть твоего генетического прародителя на Исстване, – сказал он пленнику во время одного из частых визитов в камеру. – Я смотрел, как Фениксиец рыдает, сняв голову с плеч брата-примарха. А знаешь, что еще я увидел, когда пал Горгон? Я увидел, как в еще живых Железноруких гаснет желание сражаться. Они просто сдавались. Один за другим они складывали оружие, и их вырезали словно свиней. Все ради того, чтобы умереть рядом со своим отцом. По-своему вполне благородно.

Конечно же, все это были выдумки – на Исстване он видел только умирающих Саламандр – но они глубоко ранили Тарбиса. Снова и снова он пытался сломать своего пленника при помощи безысходности и отчаяния, но Тарбис сопротивлялся до последнего металлического и насыщенного маслом вдоха.

Последние слова, покинувшие губы Железнорукого, были одновременно проклятьем и угрозой. Имя, которое ему пришлось выучить.

Шадрак Медузон.

Он засмеялся и наклонился поближе к умирающему Тарбису, чтобы последние услышанные Железноруким слова окончательно сломали его.

– Ты разве не слышал? – сказал Тибальт Марр. – Я уже убил Шадрака Медузона.

Небеса над Двеллом ярко пылали пламенем, окрасившим носы входящих в атмосферу кораблей. К магистру войны вернулся Тибальт Марр со своими воинами. Они завершили переход в систему семь дней назад и на полной скорости направились к пятой планете. Тем не менее, остовы многочисленных кораблей, орбитальных батарей и дрейфующих на фиксированных и постоянно уменьшающихся орбитах осадных судов заставляли их проявлять осторожность при подходе к Двеллу.