Расколотое небо - [12]

– Это называется «слова». И я придерживаюсь мнения, что эта песня вовсе не о радости.

– А о чем же тогда?

– Твои извинения приняты, Чейз. – Он закрыл книжку у себя на груди. – Тебя моя музыка не интересует. Ты притворяешься, потому что тебе стыдно. – Он взмахнул рукой, словно волшебник. – Я освобождаю тебя от чувства вины.

Наверное, его жест сработал бы, если бы он тут же не ушел и не сел за свой стол. Она устроилась на его подушке, бросив взгляд на его семейные фотографии, пристроенные между прутьями верхней койки. Десятки снимков трех его младших братьев и его толстобедрой матери. И даже одна фотография его отца, человека, которого он назвал «прямым, как флагшток».

Мысли Чейз унеслись к ее доакадемическим воспоминаниям. Одиночество наползло на нее, словно туча. Она уже много лет не виделась с Дженис, но до сих пор, думая о матери, ощущала запах табачного дыма на ее волосах и слышала постукивание наманикюренных ногтей. День, когда Кейл объявился у них на пороге с приглашением в «Звезду», стал лучшим моментом в жизни Чейз. Ну… все-таки не самым лучшим. Он стоял на втором месте после того раза, когда она впервые поднялась в небо на «Драконе». С этим ничто никогда не сравнится.

Когда Чейз оказалась в «Звезде», то поняла, насколько странным было личное приглашение Кейла. Бригадный генерал не объявлялся на пороге у каждого будущего курсанта.

Только у нее.

Когда она спросила его об этом, он сказал, что был знаком с ее отцом – и она избегала дальнейших разговоров на эту тему, словно она была радиоактивной. Но Кейл успел добавить:

– Хорошо, что у тебя фамилия матери. Так лучше. Лучше, чтобы другие кадеты не узнали о том, кто твой отец.

Чейз верила Кейлу. Правда о ее отце была столь тщательно охраняемым секретом, что даже Пиппину было сказано, чтобы он никогда не касался этого вопроса.

Она обнаружила, что водит пальцем по буквам своей фамилии, вышитым над нагрудным карманом. Эта фамилия казалась ей странной. Немного чужой. Она носит ее всего пару лет.

Чейз резко села, спеша сменить тему своих мыслей. «Феникс» возник ослепительной ракетой, взметнувшейся в темное небо. Полет с ним – а почему она упрямо называет его «он»? – ощущался как заигрывание. Как флирт. Она вспомнила, как они вместе выжали три Маха, как их самолеты неслись в высоте. Это было совершенно не похоже на те вылеты, когда она была в паре с Сильф.

– Кто он? – пробормотала она.

Она представила себе тот красный шлем – и картинным жестом мысленно сорвала его. Она накладывала разные оттенки кожи и черты лица на неизвестное лицо – но на каждом была ухмылка. Он – наглец. Она поняла это по тому, насколько он приблизился к ней в полете. По тому, как струя от его двигателя ударила в нее так, как будто это был игривый укус в плечо.

– Пип, а зачем тайный третий «Стрикер»? Почему мне нельзя про него знать?

– Прекрати это, Чейз. Помнишь, что я тебе говорил про Кроули? Если ты не отступишься, у тебя отберут крылья. Пусть ты и любимица Кейла. – Он покрутил шнур наушников. – Нет ничего хуже пилота, которого лишили права летать, а я практически уверен, что ты вообще перестанешь быть человеком.

Чейз его не слушала.

– Тот пилот ведь должен быть молодым, так?

Пиппин потер глаза.

– Нет. Он просто должен быть в идеальной форме. Возможно, ему за двадцать, как некоторым спортсменам-олимпийцам. «Стрикеры» требуют сильного тела. Огромной выносливости. – Он помолчал. – Постой! А почему мы говорим про того пилота «он»?

– Я себя об этом же спрашиваю. Спорим на пятерку, что он парень!

Пиппин застонал.

– Чейз, только не говори, что ты втрескалась в пилота «Феникса». Нет же? Под тем шлемом вообще может быть роботизированный ящер!

– Значит, ты признаешь, что он существует!

Они хором рассмеялись, но их смех смолк чересчур быстро.

– Ты ведь не станешь спорить, что мы круто летели: быстро, крыло под крылом…

Пиппин указал карандашом на сложенную записку у нее на койке.

– Тебя опять Ритц вызывает.

– Чертова Психичка.

Чейз смяла вызов, не читая.

Пиппин достал свой цифровой атлас и включил экран.

– Прекрати игнорировать психиатра. Тебе пора пройти проверку. И сделай мне огромное одолжение. Не упоминай о призрачном «Стрикере».

– Пусть Ритц меня сначала поймает.

– Тебе слишком нравится сбегать от этой тетки.

– Маленькие радости.

Чейз перебросила бумажный комок через стол Пиппина. Он проскочил через голографическое изображение горного кряжа, и Пиппин смахнул его в мусорную корзинку. Он уже снова надел наушники.

– Ушел в потайную пещеру в Пиппинленде.

– Гномьи двери в закрытом виде никому не видны.

Он действительно ушел. Когда начинался толкиновский диалог, ее гениальный ОРП отступал на недоступные глубины. Чейз стащила верхнюю часть мокрого летного комбинезона и оставила ее болтаться на бедрах. Обычно она из вежливости переодевалась в их крохотном санузле, но сегодня она не была настроена на любезности. Расстегнув лифчик, она метнула им в Пиппина. Он поймал его и забросил себе за голову. Не покраснел. Не отвлекся.

– По нулям, – проворчала она, садясь на край койки.

– Я тебя люблю, Чейз. Правда, люблю. Но завтра у меня контрольная по географии.