Расколотое королевство - [16]

Сбросив звонок, он решительно подходит к Джоши.

– Это все по-прежнему за счет Каллума Ройала, верно?

За счет Каллума Ройала? Я делаю большие глаза. Зачем мистеру Ройалу оплачивать мое лечение?

Док поднимает брови.

– Понятия не имею. Лучше вам узнать об этом в бухгалтерии.

– Почему вы не знаете? – требовательно спрашивает папа. – В конце концов, так вы зарабатываете деньги!

Я не умерла в аварии, но сейчас вполне могу сделать это от стыда. Док чувствует мою неловкость. Он подмигивает мне и пытается разрядить обстановку.

– Я отвечаю за то, чтобы ваша девочка поправилась. Еще одной ночи будет вполне достаточно. – Доктор хватает мой большой палец на ноге и шевелит им в стороны. – Тебе ведь нравится в главной больнице Бэйвью? Каждый день новые простыни, и все внимание направлено только на тебя.

Я буду беспредельно счастлива, если больше не увижу ни одной медсестры до конца своих дней.

– Еда здесь тоже хорошая, – с иронией добавляю я.

– Рады стараться. – Доктор вешает карточку на мою кровать.

Кивнув родителям, он выходит из палаты. Едва дождавшись, когда за ним захлопнется дверь, мама бросается к моей кровати и отдергивает простыни.

– Пойдем!

– Куда пойдем? – недоуменно спрашиваю я.

– Мы уходим. Ты не проведешь здесь больше ни дня. Знаешь, сколько стоит эта палата? – Она снимает с моего пальца датчик и отбрасывает его в сторону. – Как маленькая машина. Вот во сколько обходится в Бэйвью ночь в частной палате.

Мама опускает мои ноги на пол и протягивает мне небольшую сумку, которую я даже не заметила.

– Джон, поговори с медсестрой и узнай, что нужно сделать, чтобы ее выписали. В любом случае мы забираем ее.

– Я позвоню в бухгалтерию, – ворчит папа.

– Какой смысл? Сегодня утром мне позвонили и сказали, что Ройалы отказываются оплачивать дальнейшее лечение Хартли, потому что они уверены, что в аварии виновата она. – Мама поворачивается ко мне, охваченная злостью. – Поверить не могу, что ты чуть не угробила Ройала! Ты хоть представляешь, во что это вылилось нашей семье? Мы уничтожены. Уничтожены! Что ты стоишь? Одевайся! – рявкает она, яростно сверкая глазами.

Но я не могу двинуться с места, оцепенев от услышанного. Мистер Критический пациент – один из мальчишек Ройалов? Брат Истона? Нет. Этого не может быть. Тогда зачем Истон приходил ко мне и держал меня за руку, словно я не имею никакого отношения к травмам его брата?

– Шевелись давай! – взвизгивает мама.

Я подскакиваю с кровати, и меня чуть не сбивает с ног прилив тошноты от накатившей боли. Мама хватает меня за руку и толкает в сторону ванной. Ухватившись за раковину, я наклоняюсь над унитазом и извергаю пять ложек овсяной каши, которые мне удалось впихнуть в себя за завтраком.

Не замечая моего состояния, мама продолжает бушевать.

– Когда завтра вернешься в школу, постарайся быть со всеми милой. Никаких скандалов! Никаких конфликтов! Иначе ты погубишь нашу семью! Твой отец может потерять работу! Мы можем лишиться нашего дома! От Паркер может уйти муж! А вас с сестрой отправят к бабуле, а не в престижную закрытую школу на севере.

К бабуле? Этой старой карге? Она бьет людей ложкой. Я поворачиваю кран и сую под него бумажное полотенце. Вытирая лицо, решаю, что мама все слишком драматизирует. Она любит делать из мухи слона. Если кто-то прольет пунш даже на плиточный пол, она станет кричать, что ей никогда не вывести это пятно и пол навсегда испорчен. Или если индейку на День благодарения слегка передержат в духовке, мама сочтет, что есть ее уже нельзя. Еще она всегда угрожала, что отошлет нас куда-нибудь подальше, чтобы мы ходили по струнке, но ни разу не выполнила своих угроз – и тут я замираю, вдруг осознав, что она недавно сказала.

А не в престижную закрытую школу на севере.

Глава 8

Хартли

На следующий день мама все-таки оставляет меня дома, не сдерживая обещания. Док Джоши выписал меня с одним условием: эту неделю я проведу дома. Не ожидала, что родители последуют его указаниям, но они меня удивили.

Не сказать, чтобы прошедшие шесть дней были веселыми. Травмы хорошо заживают. Я больше не испытываю затруднений при дыхании и могу ходить. Но создается впечатление, что чем лучше я себя чувствую, тем напряженнее становится атмосфера в доме. Мама постоянно критикует меня. Младшая сестра – Дилан – едва ли перекинулась со мной парой слов. Старшая – Паркер – даже не приехала меня навестить. Я провела в больнице неделю, а она даже не удосужилась проведать меня?

Завтра мне предстоит вернуться в школу, и я даже думать не хочу, как меня там встретят, раз уж даже собственная семья не особо-то жалует.

Вечер воскресенья я провожу, шатаясь по дому, который кажется таким знакомым и таким чужим одновременно. В моей комнате пахнет, как в запертом подвале, словно она простояла закрытой все три года, что я училась в школе-пансионе. Покрывало на кровати кажется незнакомым, как и белый ламинированный стол в углу и небольшая коллекция школьной формы в шкафу, состоящая из рубашек и свитеров.

Белые стены сияют чистотой. Фиолетово-голубое покрывало на кровати и шторы в тон со складками от картонки, в которую они были упакованы, – единственные яркие пятна во всей комнате.