Раскол: прелюдия к Катаклизму - [62]

Дикая Лань нахмурилась.

- Да, мы слышали. И мы знаем, кого он назначил на свое место.

- Будьте уверены, Тралл не собирается отсутствовать долго. Он попросил Керна, чтобы тот давал советы молодому Адскому Крику, - сказал Хамуул. - Вы знаете, что Тралл хочет мира.

- Вот как? В самом деле? - со злостью в голосе заговорил другой ночной эльф. - Тогда зачем он вообще ушел? И назначил Гарроша править в его отсутствие? Гарроша, который открыто выступил против переговоров? Которого мы в первую очередь подозреваем в организации нападения?

Хамуул вздохнул. Не было никаких неопровержимых доказательств, что Гаррош так или иначе причастен к зверским атакам на Стражей. Но в эти слухи было легко поверить.

- Тралл находится в Награнде, чтобы лучше понять, что творится со стихиями. Послушайте… мы, друиды, ближе к миру природы, чем многие, хотя мы и не шаманы. Я не верю, что кто-то из присутствующих не видит, как страдает от боли этот мир.

Казалось, представители ночных эльфов смягчились.

- Если Тралл сможет вскоре вернуться, найдя способ успокоить стихии, и если Гаррош сможет воздержаться от очередной бесполезной резни, - сказала Дикая Лань, - тогда, возможно, из этого выйдет толк.

- Должен напомнить тебе: неизвестно, причастен ли к произошедшему Гаррош. Но наше собрание – уже толковый шаг, - ответил Хамуул. – И пусть здесь, сейчас, воцарится мир.

На лицах собравшихся промелькнули различные выражения: надежда, беспокойство, недоверие, страх, упорство. Хамуул осмотрелся и кивнул. Все шло так, как он ожидал, хоть и не так, как ему этого хотелось бы.

Он неторопливо потянулся к одному из своих мешков и бережно достал длинный, тонкий предмет, завернутый в выделанную кожу. Он высоко поднял его на мгновение, затем встал, отнес его в центр круга и развернул.

- Это церемониальная трубка, - сказал он. - Она передается среди участников перед началом мирных переговоров. Веками это было традицией моего народа. Я принес ее на свою первую встречу Круга Кенария. Некоторые здесь помнят ту встречу. Сейчас я снова принес ее, чтобы официально продемонстрировать свое стремление к единению и исцелению.

Дикая Лань внимательно посмотрела на трубку, спокойно кивнула зеленоволосой головой, потянулась к своим сумкам и вынула мех для воды и чашу.

- Кажется, мы с тобой думаем одинаково, - тихо сказала она, поднимая чашу. Это был простой керамический кубок, покрытый синей глазурью, на которой были выгравированы руны, и больше никаких украшений. Хамуул мягко улыбнулся. Давным-давно она принесла его, как он принес трубку. - Это древняя чаша. Мы не знаем ее первого владельца, но она уцелела со времен Раскола и передавалась из рук в руки с любовью и заботой. Вода из Храма Элуны. Она чиста и приятна, - она бережно налила немного воды в кубок, затем поднялась и поставила его в центре.

Хамуул довольно кивнул. Ночные эльфы отнеслись к этой встрече так же серьезно, как и таурены. Он чувствовал, как напряжение начало исчезать, чувствовал, что уважение и надежда начинают заменять сопротивление и вражду.

Он поднялся, поклонился Дикой Лани и нагнулся, чтобы поднять трубку. Наполнив ее травами, он заговорил.

- Раскуренная трубка будет передаваться от одного к другому, - объяснил он для тех молодых друидов ночных эльфов, которые никогда прежде не видели церемонию тауренов. - Пожалуйста, когда она дойдет до вас, возьмите ее на мгновение. Подумайте о том, чего вы хотите здесь добиться. Затем поднесите ее к…

Он застыл.

Легкий ветерок чуть сменил направление и донес до чувствительных ноздрей таурена новый запах. Сильный, знакомый, весьма приятный в любое другое время… но таурен знал, что сейчас, в этой непростой ситуации, он мог означать смерть для всех.

- Нет! Стойте! - крикнул Хамуул на родном языке орков, но было слишком поздно. Раньше, чем слова слетели с его языка, беспощадные стрелы просвистели в смертоносном полете. Два ночных эльфа рухнули с метко пронзенными горлами.

Раздались гневные и предупреждающие крики тауренов и ночных эльфов. Дикая Лань повернулась лишь на мгновение, чтобы бросить на Хамуула взгляд, горящий яростью и ненавистью. Он пронзил его сердце, словно копье.

- Мы пришли с добрыми намерениями! – бросила она прежде, чем обратиться в кошку и наброситься на самого близкого орка - огромного лысого воина с кривыми зубами и с гигантским двуручным мечом. Он рухнул под ней, меч выпал из его руки и упал в траву, а ее когти разорвали его живот.

- Дерите фиолетовую кожу! - гоготал их лидер. Откуда они взялись? Зачем? Это сделал Гаррош? Это не имело значения. Случайно или в результате злого умысла, мирная встреча была прервана самым худшим способом, какой только можно придумать. Хамуулу оставалось только защищать троих оставшихся в живых друидов ночных эльфов… нет, - поправился он, когда другой орк пронзил Дикую Лань копьем, пригвоздив ее к земле, - двоих.

Поддавшись гневу и боли, он мгновенно принял форму медведя и бросился на ближайшего вооруженного орка. Его собратья-таурены поступили аналогично, каждый из них перекинулся в звериную форму. У женщины-орка, размахивавшей двумя короткими мечами, не было ни одного шанса против мощи Хамуула. Ее крик прервался, когда вес медведя раздавил ее грудную клетку. Он хотел сомкнуть свои массивные челюсти на ее горле, разорвать трахею, отведать ее крови с привкусом меди, но он сдержался. Он был не такой, как они.