Раскол дома - [93]
Казалось, Истерли Холл продолжал жить безмятежной жизнью. Мир здесь ощущался во всем, но сам он не чувствовал ничего, кроме сжигающей его ярости. От этого ему все время было жарко, он не мог спать, но когда и удавалось заснуть, ему снились звуки прерывистых выстрелов и голоса друзей, что-то кричавших, когда его заталкивали в итальянский автомобиль.
Теперь он уже бежал очертя голову между деревьев, радуясь боли в ребрах, когда они подпрыгивали и вибрировали на ходу, еще не зажив после многочисленных побоев в лагере для военнопленных. Тяжело дыша, он добежал до кедра. Сколько времени сейчас? Он посмотрел на новые часы, подаренные ему родителями. Они не находили, не могли найти слов, чтобы выразить свою любовь, облегчение, а также желание надрать ему уши за то, что он не сказал им, что уезжает, но зная, почему он этого не сделал.
Тим был на месте, как и обещал, потому что Джеймс сказал, что должен поблагодарить его. Ему не хотелось, но он должен, это так.
Он протянул руку, и Тим пожал ее. Джеймс сказал:
– Спасибо тебе, но…
Последовала пауза. Тим произнес:
– Но… В плену остались твои люди. И ты чувствуешь себя виноватым. У тебя кошмары. Ты жалеешь по многим причинам, что не умер. Ты хочешь попытаться вытащить их оттуда.
Рука Джеймса бессильно упала. Откуда кузен все это знает? Тим сказал:
– Я попробую обеспечить их безопасность. Но…
Теперь была его очередь замолчать. Оба мужчины – а теперь они стали мужчинами, думал Джеймс – обернулись и посмотрели на дом, этот большой дом, Истерли Холл. Тим сказал:
– Он такой крепкий, правда, Джеймс? И кажется, что он никогда не меняется, просто существует, пока мы впутываемся во все эти передряги.
В этот момент таксы, Ягодка и Изюм, с громким лаем вырвались из конюшен, подбежали и принялись прыгать на Тима, облизывая его, визжа от радости, покусывая друг друга за право быть обласканными первыми. Тим нагнулся и ласково потрепал их за уши.
– Ну-ну, парочка. Хоть вы рады меня видеть. Как поживаете, дорогуши?
– Ну-ка, вы, оба, быстро сюда. Отойдите сейчас же! – посреди тявканья раздался голос Брайди.
Услышав раздражение в ее тоне, собаки завиляли хвостами и побрели обратно через лужайку, пересекли гравий на дороге и потерлись о ее ноги, а потом побежали, обнюхивая землю, через гаражный двор на кухню. Она задержала на секунду взгляд на Тиме. Выражение ее лица невозможно было понять. Она повернулась и ушла вслед за собаками.
Джеймс засунул руки в карманы. Надо было бы, чтобы они так не тряслись. Он произнес:
– Тим, ты помнишь ту речку, где мы с Брайди видели летающих муравьев?
Тим кивнул:
– Помню. И что мы все в конце концов оказались в воде, тоже помню.
Джеймс продолжал:
– Когда нас бомбили твои приятели из люфтваффе, на краю траншеи я увидел муравьиную дорожку. Они появлялись там каждый раз, и я вспомнил тогда нас троих. Помню, как ты прибежал, когда мы, вопя от страха, бросились оттуда опрометью. И еще я помню, как ты обнимал нас. Ты был весь мокрый, и мы тоже намокли. Что произошло с нами, Тим? Как мы оказались там, где мы сейчас?
Он заметил, что у Тима тоже задрожали руки. Или они уже дрожали, когда они обменялись рукопожатием? Он пристально смотрел на кузена.
– Взгляни на меня, Тим.
Тим обернулся. В глазах его стояли слезы, руки и впрямь дрожали, а на лице отразилось воспоминание о кошмарах. Такое же выражение появлялось на лице Джеймса всякий раз, когда он смотрел в зеркало.
– Что с тобой, старик?
Тим отвернулся и провел рукой по глазам. Потом пробормотал:
– Просто рад, что ты вернулся, Джеймс. Вот и все.
Нет, явно не все. Джеймса было не так легко провести, к тому же он больше не хотел оставаться на месте. Он чувствовал, как вибрирует тело в ожидании движения, как лихорадочно работает голова. Ему необходимо было двигаться, бежать. Он сказал:
– Вспомним старые времена?
Тим обернулся.
– Что ты имеешь в виду?
– Давай наперегонки до речки!
В детстве они часто бегали так, но ради Брайди всегда притормаживали, чтобы прибежать к финишу всем одновременно. Финишем была речка. Тим засмеялся.
– Идет!
Джеймс отсчитал:
– Пять, четыре, три, два, один.
И они стартовали. Гравий разлетался во все стороны у них из-под ног, когда они бежали по аллее. Ребра у Джеймса подпрыгивали, ноги после лагерного плена ослабели. Тим вырвался вперед, он был сильнее и здоровее. Они бежали вдоль дороги, ведущей к перекрестку. Тим держался со значительным опережением. Джеймс тяжело дышал. Все равно надо обогнать гада. Тим может повернуть дело так, что Джеймс вроде как ему обязан, но… Теперь он вычислил источник ярости. Вот оно. Он обязан Тиму, фашисту, который предал свою семью, который…
Откуда-то взялись силы, и Джеймс начал постепенно нагонять своего кузена, когда они, тяжело дыша, бежали дальше. Ехавший мимо автомобиль просигналил. Они не обратили на него внимания. Джеймс догонял Тима, хотя дыхание у него уже стало неровным. Тим миновал церковь на правой стороне, но Джеймс отставал всего лишь на двадцать секунд. Выше, на холме, паслись овцы. Их вывел пастись дядя Оберон, потому что снег уже растаял. Слева на вспаханном поле кормились вороны. Надо будет поставить пугала.
Эви Форбс предана своей семье. Все мужчины в ней – шахтеры. Она с детства привыкла видеть страдания людей рабочего поселка: несчастные случаи и гибель близких, жестокость и несправедливость начальников. Она чувствует себя спасительницей семьи, когда устраивается работать в Истерли Холл – поместье лорда Брамптона, хозяина шахт. В господском доме Эми сразу же сталкивается с пренебрежением и тиранией хозяев, ленью, предательством и наглостью других слуг. Однако с помощью друзей, любви и собственного таланта она смело идет вперед, к своей цели – выйти «из-под лестницы». Но в жизнь вмешивается война.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Художественно-документальная повесть писателей Б. Костюковского и С. Табачникова охватывает многие стороны жизни и борьбы выдающегося революционера-ленинца Я. М. Свердлова. Теперь кажется почти невероятным, что за свою столь короткую, 33-летнюю жизнь, 12 из которых он провёл в тюрьмах и ссылках, Яков Михайлович успел сделать так много. Два первых года становления Советской власти он работал рука об руку с В. И. Лениным, под его непосредственным руководством. Возглавлял Секретариат ЦК партии и был председателем ВЦИК. До последнего дыхания Я. М. Свердлов служил великому делу партии Ленина.
«Импульсивный роман», в котором развенчивается ложная революционность, представляет собой историю одной семьи от начала прошлого века до наших дней.
«Книга эта никогда бы не появилась на свет, если бы не носил я первых ее листков в полевой своей сумке, не читал бы из нее вслух на случайных журналистских ночевках и привалах, не рассказывал бы грустных и веселых, задумчивых и беспечных историй своим фронтовым друзьям. В круговой беседе, когда кипел общий котелок, мы забывали усталость. Здесь был наш дом, наш недолгий отдых, наша надежда и наша улыбка. Для них, друзей и соратников, — сквозь все расстояния и разлуки — я и пытался воскресить эти тихие и незамысловатые рассказы.» [Аннотация верстальщика файла].
Книга П. А. Загребельного посвящена нашим славным пограничникам, бдительно охраняющим рубежи Советской Отчизны. События в романе развертываются на широком фоне сложной истории Западной Украины. Читатель совершит путешествие и в одну из зарубежных стран, где вынашиваются коварные замыслы против нашей Родины. Главный герой книги-Микола Шепот. Это мужественный офицер-пограничник, жизнь и дела которого - достойный пример для подражания.
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.