Расхитители гробниц - [26]

Глава 17. Золотая стена

Через две недели работы в гробнице Тутанхамона были продолжены. Вскоре археологи обнаружили потайную дверь, ведущая в сокровищницу, которая оказалась до потолка заполнена ценными предметами погребального культа. А потом настала очередь запечатанных царской печатью дверей.

Бартон поспешил вернуться на место работ. Но его ждало разочарование. Уильяма, как и других журналистов, на этот раз в гробницу не пригласили, и ему пришлось ожидать результатов снаружи. Лишь нескольким фотографам позволили заснять исторический момент: археологи проламывают дверь в святая святых гробницы. Только вечером Бартону и ещё одному немецкому журналисту удалось переговорить с личным фотографом лорда Карнарвона. Тот, смакуя детали, рассказал журналистам подробности проникновения в погребальную камеру. Временами по ходу этого рассказа Бартону даже казалось, будто бы он сам при этом присутствовал.

– Я прекрасно видел, что, не смотря на весь их научный скептицизм, ломать печать с проклятиями никому из присутствующих явно не хочется, – начал свой рассказ фотограф. – И это чисто по-человечески вполне понятно. Хотя в царской гробнице такие печати обычно присутствуют на каждом шагу, тем не менее, делать вид, что все эти страшные проклятия тебя совершенно не касаются, нелегко. Все присутствующие чувствовали себя непрошенными гостями от этого ощущали себя крайне неловко.

Наконец, Говард Картер приступил к делу. Как-никак, он учёный до мозга костей и должен показывать остальным пример стойкости духа перед лицом всех этих суеверий. После того как Картер проделал в двери отверстие, туда просунули электрическую лампочку, чтобы работать без помех. То, что мы увидели, оказалось совершенно неожиданно, невероятно, непостижимо! Перед нами снова появилась стена! И только когда отверстие ещё больше расширили, все увидели в электрическом свете, что стена целиком состоит… из чистого золота! Правда, позднее выяснилось, что то, что мы первоначально приняли за стену, на самом деле являлось передней стенкой самого огромного и дорогого в мире саркофага.

Мы прыгали от счастья, как дети. Я видел, как Картер, стоя на коленях, совершенно обезумевший от счастья, целовал золотую стену. Это были минуты его триумфа! Далеко не каждый археолог получает от судьбы такой подарок. Я тоже поймал себя на том, что с блаженным выражением лица ласково глажу ладонью прохладную золотую поверхность.

Это было самое настоящее коллективное помешательство. Пожилых уважаемых археологов уже ничего не сдерживало. Профессор Элиот, этот сухарь и педант, скрепя «ржавыми» коленными суставами, пытался пролезть, словно хулиганистый мальчишка, в ещё недостаточно расширенное отверстие с небольшой фомкой в руках (не понятно только, откуда он взял этот воровской инструментарий); ему, видите ли, не терпелось броситься отпирать засовы саркофага! И его никто не пытался урезонить, пристыдить честью учёного, археологической этикой. Всех охватила золотая лихорадка, как каких-нибудь, уж простите меня за такое сравнение, конкистадоров.

Вначале вскрыли двустворчатые ворота саркофага, за которыми оказался ещё один гигантский, обитый золотом ящик. Как и первый, он был заперт на огромный засов. Всего таких ящиков оказалось четыре. И только внутри четвёртого золотого ящика находился огромный саркофаг-гроб, высеченный из цельной жёлтой кварцитовой глыбы.

Какое это незабываемое, великолепное зрелище! Золотое сияние ящика ещё более усиливало впечатление. По четырём углам саркофага-гроба распростёрли свои крылья богини, словно защищая и охраняя того, кто спал здесь вечным сном.

Когда с помощью лебёдки подняли тяжеленную крышку саркофага-гроба весом в полторы тонны взглядам присутствующих предстало прекрасное лицо спящего юноши… Даже я, фотограф, признаюсь в первые секунды принял золотую маску на крышке этого гроба за неподвергшееся тлению юное лицо из человеческой плоти, только потом сообразил, что это посмертная маска Тутанхамона.

Золото повсюду ослепительно сверкало в электрическом свете. От его огромного количества начинали болеть глаза. Хотелось отвести взгляд, чтобы он отдохнул на настенной росписи или на однотонном цементном полу. Но всё равно избавиться от «золотого тумана» было невозможно.

В скрещенных на груди руках золотой фараон держал знаки царской власти: жезл и инкрустированную лазуритом и синей пастой плеть. Синие лазуритовые полосы блестели на головной повязке царя. «Лицо» его было сделано из чистого золото, глаза из аргонита и обсидиана, брови и веки из стекла лазуритового цвета. Это лицо, с одной стороны, являлось маской, а с другой – смотрело на нас словно живое. Всё-таки древние мастера достигли поразительных высот в своём искусстве! Рядом с саркофагом лежал венок – последнее «прости» супругу от молодой вдовы. Всего гробов, помещённых один в другой, оказалось семь, и только в восьмом находилась сама мумия фараона.

Наступил последний решающий момент. Было вынуто несколько золотых гвоздиков, затем крышку приподняли за золотые скобы. Перед нами предстала мумия Тутанхамона. Сложные противоречивые чувства, овладевающие человеком в такие минуты, трудно передать словами – сказал фотограф, снова переживая овладевшие им в тот момент ощущения. – Я очень горд, что был там. Теперь все мои потомки будут знать, что их предок присутствовал при столь грандиозном археологическом открытии.