Раса хищников - [12]
Позорная тень, тянущаяся от американских методов обращения с иракскими заключенными, падает на все более высокие армейские чины — считается, что в ходе таких допросов погибли тридцать человек. Высказываются предположения, что хотя сам Рамсфелд[102], возможно, и не знал о пытках, но закрывал на это глаза. Из Великобритании в Ирак вернулся после глазной операции вождь шиитов аятолла Ас-Систани — неизвестно, чего он сумеет достичь, но встречается с Муктадой ас-Садром[103], и что-то они там втихую готовят. А в нашей прессе ширится дискуссия о польском военном присутствии в Ираке. Большая часть голосов высказывается за то, чтобы вывести оттуда наши подразделения: во-первых, чтобы не рисковать жизнями новых солдат, а во- вторых, потому что взамен за участие в иракской операции мы практически ничего не получили от американцев.
Ситуация в мире представляется патовой и очень меня тревожит, не говоря уже о том, как огорчает и заставляет стыдиться то, что происходило у нас после смерти Милоша[104]. И хотя о большинстве наших знаменитостей всегда либо забывали, либо подвергали их нападкам (Норвида[105], например, похоронили в братской могиле, а Мицкевич метал обвинения в адрес Словацкого[106]), тем не менее если говорить о пальме первенства в поливании грязью, то в случае Милоша клеветникам вполне можно было ее присудить. Особенно удивительным показался мне состав протестующих, которые отказывали поэту в праве быть похороненным на Скалке[107]. Уже после кончины Милоша «Газета выборча» опубликовала его интервью, в котором он очень откровенно, как никогда ранее, рассказал и о своих переживаниях в период дипломатической работы, и о выезде из страны в 1951 году, и о решении остаться в эмиграции. Есть в «Выборчей» также список лиц, поносивших поэта в те времена; теперь следовало бы пополнить этот список новыми фамилиями.
Меня слегка разозлил Хвин[108] своим эссе с воспоминаниями о Милоше в субботнем издании приложения к газете «Речь Посполита» «Плюс-минус». Он пишет высокопарно, начинает в единственном числе, а во второй части уже использует множественное, и ставит себя в позицию партнера или даже судьи, который смотрит на сложный и тяжелый жизненный путь Милоша с некоей высоты. Зато в «Студиуме», малотиражном журнале, где печатается молодежь, я нашел рецензию Якуба Винярского на последнюю книгу Хвина. Он довольно сильно ее разругал и назвал «фрачной прозой»; статья написана умно, и я предрекаю автору карьеру литературного критика. Но чтобы не сложилось впечатления, будто я только брюзжу, добавлю, что на меня произвела впечатление поэма Томаша Ружицкого «Двенадцать станций» — это очень хорошая поэзия, и, что редко встречается, отмеченная теплым юморком.
Недавно я прочел также книжку об эмигрантском Лондоне. Это был замороженный остаток II Речи Посполитой, от которого, однако, к моменту падения СССР уже мало что оставалось — последний президент в изгнании приехал в Польшу; регалии, которые вывез Мосцицкий[109], он передал Валенсе[110], и эта глава была закрыта. Правда, у меня появились мрачные подозрения, что если бы ПНР не просуществовала так долго, то и в эмигрантских кругах началась бы борьба за староства>{28} и портфели.
В «Пшекруе» я прочел, что в Польше начали в массовом порядке выпускать пиратские тиражи бестселлеров — книг Грохоли, Хмелевской и т. д. Потери авторов и законных издателей достигают сотен тысяч злотых. Значит, подделывают абсолютно все — книги, часы «Ролекс», дизельное топливо, французские духи. Неужели наша страна не избежала всеобщей страсти к попиранию седьмой заповеди? Как это сказано в «Ревизоре»? «Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья…»
Мы живем в стране, изобилующей скандалами, и, хотя в нарушении общественной порядочности мы не одиноки ни на Востоке, ни на Западе, трудно не горевать по этому поводу. Роснер[111] только что издал томик рассказов Филиповича[112] «Молитва за уезжающих» (очень хорошие рассказы), а также прислал мне неоконченную книгу Яцека Куроня[113] с пожеланием, чтобы и я написал что-нибудь о будущем Польши — но пока я не нахожу в себе для этого сил. Особенно сейчас, после смерти Милоша, мне кажется, что я стою под душем, только вот сверху льется не вода, а помои. Страшно отрезвляющая процедура — а я-то думал, что найду слова ободрения…
Август 2004
Благодаря телевидению я тоже стал свидетелем кровавых событий в Осетии, этой ужасающей расправы с детьми. В немногочисленных кадрах, которые прокручивали снова и снова, меня поразили невиданный хаос и неподготовленность служб, призванных обеспечивать безопасность территории. Полностью отсутствовала какая-либо база, не было автомобилей «скорой помощи», не хватало даже носилок: тела сбрасывали с них прямо на газон, чтобы принести следующие. Частные машины вывозили тяжелораненых детей. Хуже всего, что родных подпустили к самой школе, и, собственно, неизвестно, кто первым открыл огонь.
Я смотрел эти жуткие сцены одновременно по двум телеканалам — польскому и немецкому. Диктор немецкого канала долгое время придерживалась московского тона и официальной версии: восемь-десять убитых, — в то время как польский диктор уже передавала сообщение о сотне с лишним жертв, опираясь на сообщение журналиста, находившегося на месте событий. Сегодня мы знаем, что убитых было более трехсот, и около четырехсот раненых лежат в больницах.
Роман "Солярис" был в основном написан летом 1959 года; закончен после годичного перерыва, в июне 1960. Книга вышла в свет в 1961 г. - Lem S. Solaris. Warszawa: Wydawnictwo Ministerstwa Oborony Narodowej, 1961.
Крейсер «Непобедимый» совершает посадку на пустынную и ничем не примечательную планету Регис III. Жизнь существует только в океане, по неизвестной людям причине так и не выбравшись на сушу… Целью экспедиции является выяснение обстоятельств исчезновение звездолета год назад на этой планете, который не вышел на связь несколько часов спустя после посадки. Экспедиция обнаруживает, что на планете существует особая жизнь, рожденная эволюцией инопланетных машин, миллионы лет назад волей судьбы оказавшихся на этой планете.
«Фиаско» – последний роман Станислава Лема, после которого великий фантаст перестал писать художественную прозу и полностью посвятил себя философии и литературной критике.Роман, в котором под увлекательным сюжетом о первом контакте звездолетчиков&землян с обитателями таинственной планеты Квинта скрывается глубокая и пессимистичная философская притча о человечестве, зараженном ксенофобией и одержимым идеей найти во Вселенной своего идеального двойника.
Крылатая фраза Станислава Лема «Среди звезд нас ждет Неизвестное» нашла художественное воплощение в самых значительных романах писателя 1960 годов, где представлены различные варианты контакта с иными, абсолютно непохожими на земную, космическими цивилизациями. Лем сумел зримо представить необычные образцы внеземной разумной жизни, в «Эдеме» - это жертвы неудачной попытки биологической реконструкции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первая научно-фантастическая книга Станислава Лема, опубликованная в 1951 году (в переводе на русский — в 1955). Роман посвящён первому космическому полету на Венеру, агрессивные обитатели которой сначала предприняли неудачную попытку вторжения на Землю (взрыв «Тунгусского метеорита»), а затем самоистребились в ядерной войне, оставив после себя бессмысленно функционирующую «автоматическую цивилизацию». Несмотря на некоторый схематизм и перегруженность научными «обоснованиями», роман сыграл в развитии польской фантастики роль, аналогичную роли «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова в советской литературе.
Жертвоприношения, кровная месть, казнь – все эти варианты узаконенного лишения человека жизни другими людьми существовали с глубокой древности, и все они считались необходимыми. В то же время люди всегда понимали, что смертная казнь ужасна. Неслучайно преступников зачастую предпочитали обрекать на изгнание, чтобы не осквернять родную землю пролитой кровью. Неслучайно Сократа не могли казнить, пока не вернулся в Афины корабль, отправленный на священный праздник, – если бы философ выпил чашу с цикутой в тот момент, когда совершались обряды в честь Аполлона, бог был бы оскорблен.
Борис Владимирович Марбанов — ученый-историк, автор многих научных и публицистических работ, в которых исследуется и разоблачается антисоветская деятельность ЦРУ США и других шпионско-диверсионных служб империалистических государств. В этой книге разоблачаются операции психологической войны и идеологические диверсии, которые осуществляют в Афганистане шпионские службы Соединенных Штатов Америки и находящаяся у них на содержании антисоветская эмигрантская организация — Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС).
Тюмени – первому русскому городу в Сибири – исполнилось 425 лет. Сегодня в нем более семисот улиц, и у каждой, как у всякого человека, свое имя, своя судьба, своя тайна. Этих тайн за четыре с четвертью столетия накопилось немало. Адресована читателю, интересующемуся историей края.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
Испанский философ Хосе Ортега-н-Гассет (1883–1955) — один из самых прозорливых европейских мыслителей XX века; его идеи, при жизни недооцененные, с годами становятся все жизненнее и насущнее. Ортега-и-Гассет не навязывал мысли, а будил их; большая часть его философского наследия — это скорее художественные очерки, где философия растворена, как кислород, в воздухе и воде. Они обращены не к эрудитам, а к думающему человеку, и требуют от него не соглашаться, а спорить и думать. Темы — культура и одичание, земля и нация, самобытность и всеобщность и т. д. — не только не устарели с ростом стандартизации жизни, но стали лишь острее и болезненнее.
«Анти-Эдип» — первая книга из дилогии авторов «Капитализм и шизофрения» — ключевая работа не только для самого Ж. Делёза, последнего великого философа, но и для всей философии второй половины XX — начала нынешнего века. Это последнее философское сочинение, которое можно поставить в один ряд с «Метафизикой» Аристотеля, «Государством» Платона, «Суммой теологии» Ф. Аквинского, «Рассуждениями о методе» Р. Декарта, «Критикой чистого разума» И. Канта, «Феноменологией духа» Г. В. Ф. Гегеля, «Так говорил Заратустра» Ф. Ницше, «Бытием и временем» М.
Фридрих Ницше — имя, в литературе и философии безусловно яркое и — столь же безусловно — спорное. Потому ли, что прежде всего неясно, к чему — к литературе или философии вообще — относится творческое наследие этого человека? Потому ли, что в общем-то до сих пор не вполне ясно, принадлежат ли работы Ницше перу гения, безумца — или ГЕНИАЛЬНОГО БЕЗУМЦА? Ясно одно — мысль Ницше, парадоксальная, резкая, своенравная, по-прежнему способна вызывать восторг — или острое раздражение. А это значит, что СТАРЕНИЮ ОНА НЕПОДВЛАСТНА…