Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - [16]

Итак, мы стали играть в его клубах, Downbeat и Club A Go–Go. И часто там бывая, мне удалось увидеть и Камни, и Долговязого Джона Болдри, и многих других. Вот так Майк Джеффери способствовал рождению нашей группы. Он предоставил место, где мы могли родиться, сыграться и вырасти, как это уже случилось с Битлами в Гамбурге, с той лишь разницей, что нам не пришлось покидать наши дома, ради приобретения опыта.

Майк, как и мы все, был мечтателем. В конечном счёте он создал деловую империю, простёршуюся от Англии до Парижа, и от Майорки до Багамских островов. Мы считали его идеальным для Animals импресарио, человеком, на которого могли положиться, который расчищал перед нами путь к нашему совершенствованию. Мы смотрели на него, как на своего Брайана Эпштайна. Мы были ещё невинны, не искушённые в жизненных перипетиях. Всё было для нас вновь, ограничений не существовало. Поэтому не удивительно, что Animals попали под его чары, даже несмотря на то, что мы подозревали, что готовил он на адском пламени.

Он с медалью окончил Ньюкаслский университет по специальности языки и социология, но быстро сообразил, что, используя свой студенческий опыт, сделает гораздо больше денег на музыкальном поприще, нежели займётся общепризнанной карьерой. Ему удалось вовремя поменять систему на рок–н–ролл.

Закрыв свой первый клуб на Нельсон–стрит, Майк открыл другой, назвав его Downbeat. Третий планировал назвать «Маримба» и сделать его немого комфортабельнее. Downbeat был слишком мрачен, несмотря на то, что в действительности был всегда набит звёздами. А по выходным там становилось не просто шумно — все превращались в диких животных. Можно сказать, что 1961 год стал годом нашего рождения, в том году я стал петь в этом клубе регулярно с постоянной группой, да–да, вы правильно подумали, именно той самой, известной вам под именем Animals.

Час Чандлер (бас–гитара) присоединился к нам, поиграв с рядом ньюкаслских групп. Джон Стил на ударных, Алан Прайс за роялем и органом, а Хилтон Валентайн — гитара. Пиво лилось рекой, цыпочки висли гроздями, а Животные курили букварь. Но вот, что странно, Майк Джеффери всё это время держал себя в руках. В действительности я никогда не знал о нём ничего, кроме того, что он был владельцем этих клубов в моём родном городе.

На Майка работало несколько устрашающего вида громил, в задачу которых входило предотвращение всяких посягательств на его клубы. Самым из них отъявленным и пользующимся дурной славой был Турок, который держал двух тренированных немецких овчарок. Он был скор на руку, а овчарки — выдрессированы сидеть у лестницы. Одна наверху, другая — внизу, и хулигану не оставалось ничего, как торчать на средних ступеньках и дожидаться своей участи.

Downbeat стал плодородной почвой, на которой давали ростки самые странные и необычные взаимоотношения и люди. Малькольм Сесил. Он играл на басу здесь по субботним вечерам с Майком и Яном Каррами и их джаз–бандом, а позднее стал одним из продюсеров Стиви Уандера и живёт теперь в Калифорнии. В клубе было отдельное помещение, специальный клуб, где Дейв Финли потчевал музыкантов и их подружек Ньюкаслским тёмным элем или кое–чем потяжелее, и оргии часто длились до самого рассвета.

Там были и дикие штучки, вроде одной дамочки, которую я близко знал, ассистентки зубного врача. С ней я прожил самые дикие мужские Фантазии, когда нечаянно узнал, что у неё есть дубликат ключа от зубного кабинета. Бесстыжая долговязая блондинка с удивительным чувством кокни–юмора. Я ей нравился из–за моего роста. Особенно в тени переулка. Меня всё в ней возбуждало, только представь, как мои короткие ноги обвивают её тощие длинные ласты, ха!

Отовсюду, из самых отдалённых уголков страны съезжались музыканты в Downbeat. Репутация клуба была очень высока, но Майк Джеффери строил грандиозные планы. Открывая Маримбу, предполагалось, что клуб будет служить центром всего Вест—Энда — смелая попытка создать в Ньюкасле свой «У Ронни Скотта».

На первом этаже — кафе, а в подвальном — джазовое помещение, вызывающее индустриальное настроение своими водопроводными, газовыми и канализационными трубами, проходящими вдоль и поперёк всего потолка. Но субботними вечерами он набивался человеческими телами, единственным в клубе источником тепла. Так что веселье полное. За музыку отвечали братья Карр. Почти все вечера я проводил в Маримбе М. Дж. с бутылкой водки в кармане и чашкой кофе в руке, одетый в пальто из бобрика, которое практически никогда не снимал.

Но однажды произошла с Маримбой одна странная вещь. Клуб был открыт уже примерно с год и набрал лучшую репутацию, чем Downbeat, и полиция туда редко заглядывала, думаю, возможно, из–за отсутствия латиносов, да и дохода он не приносил, пока не стали приглашать звёзд, как у Ронни Скотта. Однажды, одним зимним неприветливым днём, в воскресенье после полудня я торчал в «Виноградной лозе», пропуская стаканчик–другой с приятелями. Когда отзвучал последний удар колокола я решил пройтись по центру подышать воздухом.

Ноги меня вынесли к переулку, который вёл к Маримбе. Вдруг, навстречу мне из–за угла выбегает органист Майк Карр с лицом пепельно–белым.