«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник - [8]
— Покинуть машину! — скомандовал Барсуков.
Вывалились через расположенный в днище люк экстренной эвакуации. Последним выбрался Барсуков, прихватив с собой пулемет ДТ из уцелевшей башни. Танк и валун прикрывали их от огня финнов. Впрочем, те вскоре прекратили стрельбу, оставив в покое подбитый советский танк. С нашей стороны прозвучало несколько артиллерийских залпов, а затем все смолкло. Только густо чадила «двадцатьвосьмерка». Опасаясь взрыва боезапаса, решили двинуть подальше от машины. Разгребая руками снег, по-пластунски поползли прочь. Но лишь только фигурки в темных танковых куртках выбрались на открытое пространство, по ним дробно застучали финские пулеметы. Пришлось спешно возвращаться обратно. Делать было нечего — все залегли за валуном и, вжавшись в снег, стали напряженно ждать, когда рванут оставшиеся в танке снаряды. Долго ждать не пришлось — внутренним взрывом корпус бронированной машины подбросило. К счастью, все обломки полетели в противоположную от экипажа сторону. Коломейцева в очередной раз сильно встряхнуло и приложило головой о валун. Спас танкошлем — Витяй отделался только здоровенной ссадиной на лбу.
— Ну, вроде пока все, — сплюнул кровь с прокушенных губ Барсуков. — Ждем темноты. Потом поползем к своим.
— А если сунутся? — подал голос политрук Сверчкевич, по-кошачьи, будто лапой, одной рукой растирая снег по закопченному лицу.
— Если сунутся — встретим. — Барсуков похлопал рукой по «ДТ» и разложил на каменном уступе прихваченные из барабанов башенной укладки пулеметные диски.
— Зачем мы вообще сюда сунулись… — морщась, пробурчал себе под нос наводчик, пытаясь пошевелить рукой в обгоревшем рукаве. — Жили себе люди в своей стране и никого не трогали.
Хоть и было непривычно тихо для передовой, после его слов тишина на несколько секунд стала как будто звенящей. А затем моментально преобразившийся в лице Сверчкевич придвинулся к наводчику, произнес с ледяной угрозой в голосе:
— Повтори, что ты сказал.
Барсуков и Коломейцев встретились глазами.
— Что ты сказал, гнида?! — раздельно по слогам отчеканил политрук.
Ответа от наводчика не последовало.
— Все слышали? — Это уже было обращено к командиру с механиком. Оба отрицательно покачали головами.
Барсуков стянул танкошлем, сплюнул в снег кровью и, взяв себя пальцами за мочку уха, произнес с нескрываемой презрительной иронией:
— Не слышали, товарищ политрук. У нас уши отморожены.
Коломейцев невозмутимо кивнул в знак согласия.
— Та-ак… — протянул Сверчкевич. — Запомните все: нас послала сюда партия и лично товарищ Сталин. И если кто-то…
— Конечно, — оборвал его Барсуков. — Разве может быть иначе?
Перебравшись поближе к политруку и кивнув на догорающий танк, Барсуков уже ему одному негромко, но очень зло и ожесточенно проговорил вполголоса:
— Паша, ты кроме как п. деть чего-нибудь еще делать умеешь?
Сверчкевич заиграл желваками, молча прислонился спиной к валуну, отвернулся в сторону и громко задышал, свирепо раздувая ноздри. Больше до вечера он не проронил ни слова.
Они просидели на морозе целый день. По ним никто не стрелял, но зато замерзли все страшно. С наступлением вечерних сумерек поползли в сторону своих позиций. Обогнули холм, который им не суждено было утром объехать на танке.
— Стой! Кто идет? — раздалось откуда-то снизу.
— Свои! — отозвался Барсуков, решив, что они достигли позиций нашего боевого охранения. — Мы танкисты. Нас подбили.
Вопреки ожидаемых строгих вопросов человек внизу вдруг попросил изменившимся, жалобным голосом:
— Товарищи танкисты, поднимите меня, пожалуйста.
Оказалось, перед ними была большая воронка. Все четверо сползли в нее на животах. На дне воронки обнаружился лежащий на спине пухлый красноармеец с петлицами связиста. Неловко раскинутые ноги с поломанными лыжами застряли в оголенных взрывом корнях деревьев.
— Куда ранен?
— Да цел, кажись, только поморозился. Я уж кричал, кричал — никто меня не слышит.
— Тебя как сюда занесло?
Посланный исправлять обрыв на линии связист, как и положено, шел по проводу. Вместо своих провод привел его на нейтралку за холмами. Он долго монотонно брел в белом безмолвии, пока сообразил, что топает на лыжах по снежной целине уже далеко за пределами наших позиций. А в кустарнике напоролся на разведгруппу финнов. Вражеские разведчики поступили весьма оригинальным способом — не просто перерезали связь, но и утащили провод далеко за собой. Как умел, солдат бросился бежать на лыжах обратно, вызвав со стороны противника… дружный смех. После чего и завалился в воронку.
— Ну не ходок я на лыжах, — утер нос рукавом шинели связист.
Финны подъехали к воронке, поглядели на петлицы рядового, на нелепую позу, в которой тот лежал с поломанными лыжами, оскалились в улыбках и умчались на своих быстрых лыжах прочь.
Барсуков переглянулся с экипажем:
— Это, похоже, наши утренние гости.
— А я лежу тут третий час… — закончил свой рассказ связист.
Красноармейца осторожно подняли на ноги.
— Здоров ты, братец, — одернул на нем за хлястик распираемую во все стороны шинель Барсуков.
— Да не, это на мне два ватных комплекта надето, — пояснил связист. — А так я худой.
Эта проклятая война сломала нашу историческую судьбу, оборвав стремительный взлет Российской империи. Это позорное поражение стало прологом к русскому апокалипсису XX века. А если бы Цусимской трагедии не случилось? Если бы Николай II был предупрежден о скором нападении японцев? Если бы наш флот не дал застать себя врасплох и нанес упреждающий удар по противнику? Можно ли было выиграть русско-японскую войну наличными силами и средствами? МОЖНО!В этом романе нет ни «попаданцев», ни фантастического оружия, ни одного выдуманного корабля или воинского подразделения – и тем не менее Россия одерживает победу над Японией.
Февраль 1944 года. После ожесточенного боя с немецкими «Пантерами» советские танкисты попадают во вражеский плен. После нескольких попыток побега капитана Терцева и его мехвода Ветлугина переводят в лагерь, обслуживающий полигон, где немцы учат своих артиллеристов поражать советские танки. За капитаном ведется строжайший надзор – его ни на минуту не оставляют без присмотра. Но в голове Терцева рождается план дерзкого побега. Он с Ветлугиным угоняет Т-34 прямо из-под огня врага. Удастся ли нашим танкистам прорваться к своим из глубокого немецкого тыла? И кто из них поставит победную точку в противостоянии с фашистскими танковыми асами, расписавшись на стене поверженного Рейхстага?
Кровавое лето 1942 года. Прорвав фронт, немецкие войска рвутся к Волге и Сталинграду. Разгромленные части Красной Армии откатываются на восток. Уже опубликован беспощадный сталинский приказ № 227 «Ни шагу назад!», уже созданы первые штрафбаты, а заградотряды обязаны «истреблять паникеров и трусов на месте», расстреливая их без суда и следствия.Когда приходится выбирать между своей и немецкой пулей, между штрафной ротой и пленом — выход один: не отступать! не сдаваться! стоять насмерть, искупая собственной кровью чужие ошибки и грехи…Новый роман о самых кровавых боях 1942 года! Жестокая «окопная правда» Великой Отечественной!
Новый роман от автора бестселлера «Не отступать! Не сдаваться!». Кровавая «окопная правда» 1945 года. Последний бой, он трудный самый!Хотя Красная Армия теснит противника на всех фронтах, немцы продолжают оказывать отчаянное сопротивление. Не спешат сложить оружие и союзники гитлеровцев – венгры, хорватские усташи, власовцы, белогвардейцы из Русского корпуса. По накалу боев и тяжести потерь эти последние сражения Великой Отечественной зачастую не уступают мясорубке 1941 года…Из всей разведроты капитана Маркова в строю осталось меньше взвода, но их вновь отправляют в самое пекло, в смертельно опасный рейд по вражеским тылам.
Книга построена на основе личных военных дневников солдата Василия Чуркина и сообщений Советского Информбюро. У читателя есть редкая возможность не прислушиваться к чужим выводам, а самостоятельно сравнить официальный взгляд на картины боев со взглядом на них из окопа, что называется, в режиме реального времени. Сводки соотнесены по датам и месту с дневниковыми записями Василия Чуркина. На этом контрасте становятся очевидными не только «полуправдивость» официальной версии, но и все ее замалчивания и откровенная ложь.
Документальное свидетельство участника ввода войск в Афганистан, воспоминания о жестоких нравах, царивших в солдатской среде воздушно-десантных войск.
Знаменитая повесть писателя, «Сержант на снегу» (Il sergente nella neve), включена в итальянскую школьную программу. Она посвящена судьбе итальянских солдат, потерпевших сокрушительное поражение в боях на территории СССР. Повесть была написана Стерном непосредственно в немецком плену, в который он попал в 1943 году. За «Сержанта на снегу» Стерн получил итальянскую литературную премию «Банкарелла», лауреатами которой в разное время были Эрнест Хемингуэй, Борис Пастернак и Умберто Эко.
В документальной повести рассказывается об изобретателе Борисе Михалине и других создателях малогабаритной радиостанции «Север». В начале войны такая радиостанция существовала только в нашей стране. Она сыграла большую роль в передаче ценнейших разведывательных данных из-за линии фронта, верно служила партизанам для связи с Большой землей.В повести говорится также о подвиге рабочих, инженеров и техников Ленинграда, наладивших массовое производство «Севера» в тяжелейших условиях блокады; о работе советских разведчиков и партизан с этой радиостанцией; о послевоенной судьбе изобретателя и его товарищей.
Труд В. П. Артемьева — «1-ая Дивизия РОА» является первым подробным описанием эпопеи 1-ой Дивизии. Учитывая факт, что большинство оставшегося в живых рядового и офицерского состава 1-ой Дивизии попало в руки советских военных частей и, впоследствии, было выдано в Особые Лагеря МВД, — чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, в настоящее время восстановить все точные факты происшествий в последние дни существования 1-ой Дивизии. На основании свидетельств нескольких, находящихся з эмиграции, офицеров 1ой Дивизии РОА, а также и некоторых архивных документов, Издательство СБОРН считает, что труд В.
Когда авторов этой книги отправили на Восточный фронт, они были абсолютно уверены в скорой победе Третьего Рейха. Убежденные нацисты, воспитанники Гитлерюгенда, они не сомневались в «военном гении фюрера» и собственном интеллектуальном превосходстве над «низшими расами». Они верили в выдающиеся умственные способности своих командиров, разумность и продуманность стратегии Вермахта…Чудовищная реальность войны перевернула все их представления, разрушила все иллюзии и едва не свела с ума. Молодые солдаты с головой окунулись в кровавое Wahnsinn (безумие) Восточного фронта: бешеная ярость боев, сумасшедшая жестокость сослуживцев, больше похожая на буйное помешательство, истерическая храбрость и свойственная лишь душевнобольным нечувствительность к боли, одержимость навязчивым нацистским бредом, всеобщее помрачение ума… Посреди этой бойни, этой эпидемии фронтового бешенства чудом было не только выжить, но и сохранить душевное здоровье…Авторам данной книги не довелось встретиться на передовой: один был пехотинцем, другой артиллеристом, одного война мотала от северо-западного фронта до Польши, другому пришлось пройти через Курскую дугу, ад под Черкассами и Минский котел, — объединяет их лишь одно: общее восприятие войны как кровавого безумия, в которое они оказались вовлечены по воле их бесноватого фюрера…
Новая книга пермского писателя-фронтовика продолжает тему Великой Отечественной войны, представленную в его творчестве романами «Школа победителей», «Вперед, гвардия!», «Костры партизанские» и др. Рядовые участники войны, их подвиги, беды и радости в центре внимания автора.