«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник - [13]

— Цыплят по осени считают, — прогудел в ответ заряжающий.

— Думаешь, до осени управимся? — спросил тихонько наводчик, с сомнением и в то же время с надеждой посмотрев на заряжающего.

— Спокойно, товарищи. Все идет по плану… — это уже Ивлев громко, в голос.

На броне у распахнутого люка механика-водителя, обхватив себя за плечи, сидел Москаленко.

— Заправились?

— Ага.

Положив руку Москаленке на плечо, Коломейцев мягко произнес:

— Матюша, как двинемся — держись за мной следом. И просто делай как я.

Москаленко закивал растерянно и благодарно…

Было уже около пяти часов вечера, когда поступила команда выступать. Барсуков, весь день носившийся по боевым и хозяйственным делам роты, заскочил на свой танк.

— Витяй, у тебя порядок?

— Так точно, товарищ капитан!

— Вы бы хоть поели, — подал голос наводчик. — У нас борщ остался…

— Нормально, — отмахнулся Барсуков и скомандовал:

— Заводи!

Мгновенно все зарычало и застрекотало. Машины выползали из капониров и выстраивались на дороге в походную колонну. Танки двинулись к назначенному им району сосредоточения близ Рассейняя. Навстречу уже тянулись колонны беженцев, какие-то обозы, одиночные бойцы и даже отдельные воинские части, на автомобилях и в пешем порядке, тентованные полуторки с красными крестами на бортах, орудия с тягачами и на конной тяге. Вся эта масса людей и разношерстной техники, уже испытавшая на себе в большей или меньшей степени первый удар противника и скорее внутренне, чем внешне дрогнувшая под этим ударом, сама жалась к обочинам при появлении из клубов дорожной пыли тяжелых бронированных чудовищ. Колонна шла уверенно, на предельной для этих машин скорости. Барсуков спешил — через Ионаву стягивались основные силы танковой дивизии. Ему уже был известен дальнейший приказ — наступать. Танки должны были изготовиться для удара в срок.

Это потом будет исписана масса бумаги о тех первых минутах, часах и днях войны. С разными долями компетентности, субъективности, правдивости и вероятности. Будут вычерчиваться схемы танковых ударов и контрударов, направления действий армий, корпусов, дивизий и отдельных бригад. Будут гадания на кофейной гуще и тактико-технических характеристиках, кто и что мог или не мог сделать и почему сделал так, а не иначе. И что следовало бы сделать для достижения самого оптимального результата. За участников событий с обеих сторон будут придуманы объяснения их действий и помыслов, которые они сами, пожалуй, в тот момент, когда эти события происходили, очень часто дать бы не смогли. Будут высказаны версии о готовности сторон к наступательным или оборонительным боям. Будут подробно рассмотрены соотношения живой силы, танков, самолетов, орудий, их дислокация и технические возможности. Наряду с другими будет озвучена очень правдоподобная версия (выражаясь уже современным языком) о глобальном управленческом и логистическом коллапсе, случившемся в первые дни войны на всей Западной границе. Выскажутся даже о том, кто и за что готов или не готов был в тот момент воевать. Кто и что ждал или не ждал от полыхнувшего единовременно от моря до моря военного пожара. Будут разносторонние обоснования, какие мотивации были у людей, занимавших должности от самой маленькой до самой большой по разные стороны линии фронта.

А там и тогда просто были люди. И танкисты роты Барсукова, по счастливому стечению обстоятельств не подвергшиеся первому удару немцев, сделали все, чтобы привести свои машины в полную боевую готовность. Чтобы выполнить то, для чего их готовили, чему их учили. Проще говоря — чтобы выполнить свой долг. Им всем было тревожно и даже страшно. Кто-то был подготовлен хуже, кто-то лучше. Кто-то даже имел опыт боевых действий. Конечно, абсолютное большинство из них вовсе не нюхало пороху. Но над ними и не висел груз поражений и отступлений. Это было очень важно для понимания их состояния и актуально именно тогда — в первые часы и дни разразившейся военной грозы. Не раньше и не позже. Это потом появятся переживания от ужаса боев, горечь отступления, паника, отчаяние, самые разные мысли. Потом появятся знания о масштабах сражений, потерь и трагедий. Всей правды, конечно же, не появится никогда. Большая же часть из оказавшихся в боях именно в самые первые дни людей, тая внутри своих душ целую гамму противоречивых переживаний, на самом деле ждала первой встречи с противником. Ждали даже те, кто не очень-то хотел в этом признаваться подчас и самим себе. Наряду с тревогой и сомнениями, каждого хоть раз, но посетила мысль: «Схлестнемся, вот и посмотрим, кто кого». И еще немаловажный момент — немцы тоже в те часы ничего не знали наперед. И тоже боялись. А сейчас бронированная колонна, выполняя полученный приказ, шла на запад. Плясали стрелки приборов, ревели двигатели, выжимая предельную для огромных машин скорость в двадцать километров в час, содрогались корпуса танков, лязгали гусеницы. Полностью укомплектованная тяжелая танковая рота исправно молотила траками по дорожной пыли.

Интенсивное движение с применением лишь боевых огней продолжалось всю ночь. Несмотря на это, отставших не было. На рассвете 23 июня над танками несколько раз проплывали высоко в облаках вражеские бомбардировщики. Видимо, они преследовали свои цели далеко в советском тылу — танковую колонну самолеты отчего-то не бомбили. Уставшего Коломейцева за рычагами КВ сменил наводчик. Витяй, потирая воспаленные после напряженного ночного вождения глаза, забрался в башню и попытался хоть чуток прикорнуть на жестком, раскачивающемся в такт движению танка сиденье. В сознании автоматически отпечаталось помимо его воли — наводчик дернул с места танк слишком резко. Опыта маловато… Потом Коломейцев даже немного подремал. Ближе к полудню совсем низко на запад прошло несколько звеньев наших ТБ. А через пару минут далеко по ходу их движения раздались отдаленные взрывы.