Раноставы - [15]
— Надо — значит надо.
Толька и Пашка уехали. Дуська обрадовалась, что будет работать на пару с мужем. Она залезла на трактор и весело крикнула:
— Догоняй, Витя!
Задымила свежим отвалом земля. Пашня раздвигалась, росла, сжимая жнивье. Намеренье одно — засветло вспахать до Грачинника, а то, что останется за ним — небольшой вискирек, — додолбят ночью. К утру за озером будет управно.
Дуся с Виктором выжимали все возможное из машин. Трактора ныряли в сухие углубления, поднимались на выветренные гребни, обходили водянисто-вязкие низины и, ложась в борозду, то шли к Одиной, то опускались к берегу. И было бы все так, как задумано. Но разворот — правильно кто-то приметил, чертова пасть, — подвел Виктора. Как ни берегся, ни ловчил, а вывернуть трактор на взгорок не мог и левое колесо угрузло. Вдосталь намучившись, Витька сказал Дусе:
— Давай отдохнем.
— Только рассолодеть, Витя. Перекусим на ходу.
— Нет уж, после такой мороки надо капитально поесть.
Виктор сел на прицепную серьгу. Трактор хлопками выбрасывал кольца дыма. Они, рассеиваясь, тянулись навстречу поднимавшейся яркой луне.
— К ведру луна светит, — заметила Евдокия.
— К заморозкам, — поправил Виктор. — А потом снег бухнет — всей пахоте баста.
— Да, успеть бы вспахать к утру.
— Тогда поехали, хватит болтать.
Из-за озера прилетели тоскливо-надрывные звуки. Пел женский голос:
— Как на ладони подносится, — замирая, вслушивался Виктор. — Кто это?
— Не узнаешь?
— Уж больно жалобно, будто из-под сердца достает.
— Это же, Витя, мамонька поет.
— Чо она ночью вдруг запела?
— Замуж выходит.
— Не мели.
— Вот те крест.
— И ты все молчала.
— Сплетням не верила. Когда Толька стал отпрашиваться, я сразу скумекала: его отец женится на мамоньке.
Волны, как струны, пели, выбрасывая на простор проголосно-печальную песню.
— Глуши трактор, — приказал жене Виктор.
— Чо придумал?
— Пойдем домой.
— Может, допашем, а?
— Тебе непонятно?
— Дак осталось-то — кошачьи слезы.
— Пусть Толька. — Виктор указал на два огонька, которые, рассекая деревню, дрожали, как две висящие золотые сережки. Одно из окошек наполовину потухло: наверное, сели за стол; другое часто моргало — кто-то сновал на середе, готовя пищу.
Витька горько и звонко проглотил слюну.
— Не переживай, Витя, ничего ведь не переделаешь.
— Все-таки жестоко с нами поступили. Поди, не чужие. Хоть бы намекнули. И Толька тоже… Выручай, гости…
— Полно, не терзайся.
— Да пойми ты, Дуся. Как так можно? У меня бы скорей сердце оборвалось, чем я такое сделал. Я просто не вытерпел бы, сказал человеку.
— Может, ему не велено?
— Зачем скрывать? Ведь мы большие, поняли бы.
— Пойди и спроси.
— Пойду и спрошу.
Виктор с Дусей шли берегом, возле старого колхозного курятника. Он останавливался, разводил руками, качал головой, опять шел, досадуя на себя: «Неужто я противник твоего счастья, мама?!» И тут же свербила новая мысль: «Мама, ведь ты рассказывала о голубом платочке! Это народная примета. Платочек подавали тому, кого провожали на фронт. Он свои слезы собирал в платочек и ехал, махая, до первого колка. Там он бросал его на дорогу и, когда подвода скрывалась за лесом, шли от казенных амбаров его любимая девушка, жена, дети, поднимали платочек и раскрывали уже дома. Если платочек мокрый от слез — не вернется их суженый-ряженый, если же сухой — сердце на месте, есть кого ждать. Поднятый платочек оказался мокрым, и ты отвергла это поверье. Ты ждала тятю. Но я уж большой, мама, уже женатый и хорошо понимаю, что тяти теперь никогда, никогда не будет. И в этом ни я, ни ты не виноваты. Сколь могла, ждала. Ты отвергла любовь хороших людей, уходила от них. Не виню я тебя, что выходишь замуж. Только уж слишком поздно. Сгорели твои молодые годы, угасли в лихолетье. В тревогах, заботах. Напрасно ты постеснялась пригласить своего сына на свадьбу. Ох, как напрасно. А может, так лучше, мама?»
Возле маслозавода, напротив закоулка, Витька выкурил и выбросил не одну папироску.
— Не знаешь, что делать, Витя?
— Пойдем! — Он подхватил жену. Вместе с ней они свернули на тропку между озером и огородами, перелезли через прясло в огород Антона Никифоровича. За жердяной постройкой услышали разговор.
— Ты что Витьше сказал? — По голосу это был Толькин отец.
— Гостей, мол, много.
— Не славно получилось, воровски.
— Завтра на пересменке скажу, они и зайдут.
— Мать переживает.
В ограде стихло, хлопнули двери, отец с сыном ушли. Следом за ними зашли и Виктор с Дусей. У стола, в переднем углу, навеливали бригадиру:
— Пей, Иван.
— Хватит уж.
— Еще одну для уваженьица.
Ваня Маленький отговаривался:
— Ты с ума сошла, Манька? И так добро угостился. На, возьми обратно.
Манька не давала спуску Ивану, ухватила за шею, смеялась.
— Ой, Витя, Дуся!
Тут же и Толька подлетел.
— Проходите, проходите. Мама, гли-ко, я кого привел.
Мать побелела.
— Прости меня, Витя, прости. Не думала я, да так получилось. Все не как у людей. — И закрыла ладонями лицо, опустилась на край лавки под божничку.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Книга Ирины Гуро посвящена Москве и москвичам. В центре романа — судьба кадрового военного Дробитько, который по болезни вынужден оставить армию, но вновь находит себя в непривычной гражданской жизни, работая в коллективе людей, создающих красоту родного города, украшая его садами и парками. Случай сталкивает Дробитько с Лавровским, человеком, прошедшим сложный жизненный путь. Долгие годы провел он в эмиграции, но под конец жизни обрел родину. Писательница рассказывает о тех непростых обстоятельствах, в которых сложились характеры ее героев.
Повести, вошедшие в новую книгу писателя, посвящены нашей современности. Одна из них остро рассматривает проблемы семьи. Другая рассказывает о профессиональной нечистоплотности врача, терпящего по этой причине нравственный крах. Повесть «Воин» — о том, как нелегко приходится человеку, которому до всего есть дело. Повесть «Порог» — о мужественном уходе из жизни человека, достойно ее прожившего.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?