Ранний ледостав - [22]

А что? Кто с него может потребовать большего? Ведь он и так, если даст знать вовремя, окажет совхозу большую помощь.

Вот только совесть… Совесть почему-то упорно не хотела бросать животных в беде…

Арсин взглянул на воду, все сильнее выступающую по заберегам, прислушался к звону заливистых бубенцов, снова раздававшихся то здесь, то там… Звон этот безошибочно подсказывал ему, что олени уже занялись поисками новых кормовых мест, что ягель кончается; понял, что отлучаться сейчас никак нельзя — его место здесь, с оленями. Только так, может быть, удастся удержать стадо на острове…

«Нельзя иначе, семь мудрецов старины, — говорил он себе, — пусть это и Юхурово стадо. Люди-то ничего мне не скажут, да про себя все же подумают или на стороне где-нибудь говорить станут: был, мол, у Арсина и другой выход, да только избрал он легкий путь. Ну, конечно, и обиду мою на Юхура тоже вспомнят, а это уж тут ни при чем…»

День клонился к вечеру — весеннее солнце уже готовилось коснуться отрогов Полярного Урала. Юго-восточный ветер наконец стих, в наступившей предвечерней тишине четко разносился звук бубенцов, глухое, подзывающее хорканье важенок, шорох оленьих копыт, разгребающих зернистый снег. Со стороны севера, у еле заметной линии горизонта, виднелось расплывчатое облачко. Арсин приметил его еще днем — тогда оно было совсем-совсем маленьким, наверное, с рыбью чешуйку, а теперь всплывало уже тяжело нагруженной лодкой.

«Это, видать, к непогоде, — подумал Арсин. — Ничего оно доброго не сулит после теплого южного ветра».

Он решил, пока все спокойно, дойти до избушки, взять еду, чайник, прихватить с собой собаку и временно — на всякий непредвиденный случай — обосноваться у старого кедра: отсюда и весь остров хорошо виден, и сухого тала для костра много.

Он не ошибся — погода менялась прямо на глазах. Лыжню стало прихватывать незаметно подкравшимся морозцем, и камуса теперь легко скользили по затвердевшей колее. То и дело ему попадались важенки, которые, утолив первый голод, залегли в нарытые в снегу ямы — только рога, словно занесенные сугробами кустики, виднелись сверху. Однако часть животных еще кормилась или двигалась в поисках ягеля от одного дерева к другому, тщательно принюхиваясь к земле.

Олени пока были спокойны, и это радовало Арсина.

В избушке он прежде всего «произвел учет» своих съестных припасов. У него теперь оставалось полбуханки пшеничного хлеба; порывшись на полке, он нашел связку сушек — наверное, с полкилограмма, коробку рафинада, пачку грузинского чая, да пол-литровую банку с рыбьей варкой.

— Небогато, — вздохнул он, складывая продукты в рюкзак. — Но и не шибко плохо. Прожить первое время можно. А там посмотрим. Может, люди придут. А не придут — щедрая тайга и живая водица не оскудели еще на зверя и рыбу. Ничего, как-нибудь проживу…

Он не стал задерживаться в избушке, решил попить чай на месте новой стоянки. Пышногривого своего Бурана привязал к толстой березе с ободранной до уровня вытянутой руки берестой — не раз брал ее для растопки печи и костра; положил побольше сена — чтобы мерину хватило до утра. Рюкзак с продуктами, старый, серого цвета суконный гусь и повытертую оленью шкуру погрузил на нарту. Взяв Акара на поводок, направился к кедру. Завидев оленей, Акар снова попытался их облаять, но, услыхав грозный окрик хозяина, тут же замолчал, хотя всю дорогу при виде животных принимался то скулить, то рычать. Успокоился он только тогда, когда подошли наконец к стоянке.

Первым делом Арсин, теперь уже небольшой цепью, надежно привязал Акара к ножке нарты и принялся за костер. Сухой тал разгорелся легко, языки огня скакали вокруг чайника проворными белками. Вскоре пузатый зашипел, запыхтел, а потом и крышка на нем запрыгала, будто вошедший в раж шаман.

Арсин поужинал и уселся на марту, прикидывая в уме, как он будет действовать, если олени в поисках корма пойдут в его сторону и захотят, не дай бог, переправиться к коренному берегу, который отсюда, конечно, хорошо был им виден…

«Н-да, вряд ли мне их удержать удастся… Одному да еще без обученной собаки, — бормотал Арсин себе под нос, поглядывая на тальниковую косу, уходившую на север, вниз по течению реки. — Нет, не удержать, семь мудрецов старины, коль всерьез навалятся… Шибко тяжко будет. Ширина-то косы вон какая! Полверсты, наверное, набежит. — Арсин встал, прошелся по ровному ряду стройных, высоких талов, протянувшихся от одного берега острова до другого. Расстояние между таловым заслоном и хвойным лесом было, пожалуй, не более двухсот метров; на этом пространстве — кочкастый луг, неширокий сор и озеро, которое уже начало заливать вешней водой.

Арсин еще раз окинул взглядом полоску тала, уселся на нарту, задумался. Потом вдруг будто опомнился:

— О, семь мудрецов старины! Что это я нарту грею? — громко обругал он себя, шлепнув ладонью по бедру. — Зачем я здесь сижу, бестолковая голова?! Столько времени даром теряю. Лес рядом. Топор есть. Руби тала, сколько хочешь, готовь жерди, кораль делай. И как я, старая голова, раньше не сообразил! — Арсин тут же вскочил, схватился за топор, надел лыжи и хотел было уже двинуться рубить жерди, но остановился: — Веревка, веревка нужна… иначе как концы жердей свяжешь? А их надо было покрепче соединить, не то олень изгородь сразу повалит, и толку от нее совсем не будет. Однако, вот беда — где же веревку-то взять? — Он почесал затылок, поглядывая кругом, и вдруг резко взмахнул рукой: — О, семь мудрецов старины! Ну что за бестолковая голова к старости стала! Сети же в избушке лежат! Правда, хорошие еще… Да что ж делать? Значит, есть веревка. — Арсин, ободряя сам себя, улыбнулся. — Сети резать будем. Шибко много веревки выйдет, шибко!