Раннегреческий полис (гомеровский период) - [13]
Многообразные модификации этого типа поселения встречаются в Греции II тыс. до н. э. почти повсеместно. Практически к этой категории можно отнести почти все малые поселения крито-микенской эпохи, включая сюда и укрепленные поселки-акрополи вроде Мальти или Муриатады в Трифилии, Азины и Дендры-Мидеи в Арголиде, Идалиона на Кипре и открытые, расположенные на равнине или на пологом холме аграрные городки типа Палекастро и Гурнии на Крите, Кораку и Зигуриес в Северном Пелопоннессе.[101] Общей чертой всех этих поселений является их типично интравертная структура, т. е. компактная застройка всей площади, занятой поселением. По ним мы можем судить о том, как выглядел греческий полис, или, точнее, протополис, на заре своей истории. Исторически городок-акрополь типа Мальти, несомненно, предшествует классической микенской цитадели типа Микен или Тиринфа и, более того, может расцениваться как исходная форма, с которой началось ее развитие.[102] Однако если цитадели и тесно связанные с ними дворцы сошли со сцены в смутное время крушения микенского общества, предшествующая им первичная форма родового поселка вполне могла пережить эту тревожную пору вместе с такими фундаментальными элементами микенской цивилизации, как гончарный круг, дом типа мегарона, тигель для выплавки бронзы и т. д.
Как мы уже видели, столь характерный для поселений минойско-микенского времени конгломератный тип застройки продолжал существовать в некоторых уголках Эгейского мира на протяжении всего переходного периода. Едва ли случайно, что основной зоной его выживания стали районы, судя по всему, наименее пострадавшие от катастрофических вторжений на рубеже XIII—XII вв. до н. э. и, значит, с наиболее сильными и устойчивыми минойско-микенскими традициями, а именно Крит и острова центральной Эгеиды.[103] В дальнейшем к ним присоединяется также район эолийско-ионийской колонизации, т. е. западное побережье Малой Азии, куда микенские градостроительные идеи могли проникнуть вместе с волной переселенцев из разрушенных культурных центров Балканской Греции. Впрочем, наличие определенной культурной преемственности, связывающей поселения интравертного типа, датируемые геометрическим или протогеометрическим периодом, с аналогичными поселениями более раннего времени, не исключает, как нам кажется, и возможности их спонтанного зарождения и развития в новых условиях и на новых местах. Это тем более вероятно, что сам тип «города-деревни» (Stadt-Dorf), как именует его Кирстен, т. е. поселения с компактной ульевидной застройкой, пользовался широкой популярностью в странах Средиземноморского региона на протяжении чуть ли не всей его истории, являясь, по-видимому, оптимальным вариантом планировки в специфических природных условиях этой зоны.[104]
Труднее решить вопрос о происхождении второй экстравертной разновидности раннегреческого полиса, основанной на соединении укрепленного акрополя-убежища с неукрепленным «нижним городом» (Hangsiedlung) на его склонах. Несомненно, существует определенное сходство между уже упоминавшимся Эмпорио на Хиосе и некоторыми локальными вариантами микенской цитадели. В этой связи приходит на память одно из уникальных сооружений микенской эпохи — знаменитая цитадель Гла (Арне) на Копаидском оз. в Беотии.[105] Занятая ею территория (около 20 га) почти в семь раз превосходит общую площадь Микенской цитадели и в десять раз Тиринфской. Дворец и другие помещения, обнаруженные внутри стен цитадели, занимают лишь незначительную часть этой территории, оставляя совершенно свободным большое пространство. В отличие от Микен и Тиринфа, Гла служила, по всей видимости, не только и не столько местом обитания царской семьи, сколько убежищем на случай военной опасности для жителей соседних селений, совместными усилиями которых она, вероятно, была воздвигнута. Те же принципы планировки, хотя и не в столь грандиозных масштабах, повторяются и в некоторых других цитаделях того же района, например в Евтресисе (Беотия) и в Крисе (Фокида).[106] По сути дела, вокруг аналогичного племенного убежища (refugium) вырос и геометрический городок в Эмпорио, что позволяет говорить о преемственной связи поселений также и этого типа с микенской эпохой. Но для того чтобы убедиться в справедливости этих предположений, нам недостает целого ряда промежуточных звеньев, ибо, если оставить в стороне спорный вопрос о судьбе заброшенных микенских цитаделей, мы не знаем пока ни одного поселения с экстравертной планировкой, которое можно было бы с уверенностью отнести к субмикенскому или протогеометрическому периоду.
В целом путь становления греческого полиса как особого типа поселения трудно уложить в ту или иную стандартную типовую схему. В зависимости от конкретных историко-географических условий процесс этот мог идти одновременно по нескольким иногда параллельным, иногда пересекающимся направлениям (выше мы наметили две возможных линии развития, условно закодированных как поселения интравертного й экстравертного типа, но в действительности их могло быть гораздо больше). В любом случае совершенно очевидна беспочвенность теории Кирстена о непосредственном развитии полиса из микенской цитадели. Древнейший полис отнюдь не был местом обитания аристократической элиты, и первичным зерном, из которого он развился и вырос, была не цитадель в обычном понимании этого слова, т. е, обнесенный стеной дворцовый комплекс, господствующий над лежащей у его подножия сельской округой, а рядовое земледельческое поселение, или в некоторых случаях целое «гнездо» таких поселений, группирующихся вокруг укрепленного самой природой или человеческими руками холма-акрополя. Заметим, что даже там, где структурным ядром нарождающегося полиса, действительно, могла стать старая микенская цитадель, как это, вероятно, было в Афинах, Фивах, а возможно, и в некоторых других местах, она становилась этим ядром уже не в прежней своей функции царской резиденции, а в качестве племенного убежища, обеспечивавшего безопасность всего окрестного населения. Археология свидетельствует, таким образом, не столько о неизменности отношений господства и подчинения в течение переходного периода, разделяющего микенскую и гомеровскую эпохи, что хотелось бы доказать Кирстену, сколько о стабильности элементарных общинных структур на протяжении всего этого времени.
