Раннее, раннее утро - [53]

— Чем же это ему поможет? — сердито спросила я.

— Поможет! — так же мягко, но настойчиво сказала она. — Вы даже представить себе не можете, как поможет. Сейчас для суда события выглядят так: Евгений без всякого серьезного повода уводит отцовскую машину и несется по шоссе. Опасаясь погони, он превышает скорость и сбивает велосипедиста. А вы очень хорошо знаете, что на самом деле это не так. И мы должны доказать это суду. С его стороны это был не просто каприз. Он был потрясен, возбужден до предела, вне себя от отчаяния. Да вы лучше меня знаете, что он просто потерял голову от… от ревности.

— От ревности? — переспросила я в искреннем изумлении. — Почему же от ревности?

Честное слово, такая мысль до сих пор не приходила мне в голову. Ее олух и вдруг ревнивец — смехота, да и только! Я ощутила на себе ее проницательный взгляд, потом в нем мелькнуло колебание.

— А по-вашему, от чего?

— Я думала, что он просто решил позлить отца. Или же разыграть какую-то идиотскую шутку.

Мне показалось, что на лице ее отразилась беспомощность.

— Разве вы не были его подругой?

— Не знаю, что вы под этим подразумеваете! — сухо ответила я.

Она встрепенулась.

— Ничего плохого, конечно! Но неужели вы не знаете, что он влюблен в вас?

Мне стало смешно. Вот так влюбленный! Такие, как он, влюбляются на неделе по три раза.

— Я не думала об этом! — сказала я. — И другие ухаживали за мной — что ж, так всех и считать влюбленными?

Я почувствовала, что здорово ее задела. Видно, она очень любит своего сыночка, если так обиделась за него. Мне казалось, что она сейчас обрушится на меня, но она лишь опустила голову.

— Он действительно любит вас! — с горечью сказала она. — Подумайте немного, и вы все поймете. И, может быть, тогда войдете в его положение. Да разве это пустяк — пойти в ресторан с его отцом?

— Но он знал, что это просто шутка! — вскипела я. — Или, вернее, я это сделала на пари!

— Нет, не просто шутка! — сказала она. — Вы правдивая девушка и, положа руку на сердце, должны признать, что я права.

Да, пожалуй, что-то верное в ее словах было.

— Ладно — было и самолюбие! — добавила я.

Она вздохнула, машинально открыла сумочку и вынула коробку сигарет и элегантную зажигалку.

— Извините, могу я закурить? — спохватилась она.

— Пожалуйста!

Она глубоко затянулась, как мужчина, и лицо ее сразу подурнело.

— Не будем больше это обсуждать! — устало сказала она. — Проявим порядочность и изложим перед судом факты. Я думаю, что суд сумеет разобраться.

Нет, это уж слишком. Эта бесцеремонная особа, чтобы спасти своего сыночка, готова, не моргнув глазом, утопить кого угодно.

— Ничего не могу вам обещать! — хмуро сказала я. — Не знаю, понимаете ли вы толком, чего вы от меня требуете. Если поднимется шум, я запросто вылечу из университета…

— Никакого шума не будет! — сказала она. — Дело будет слушаться при закрытых дверях.

— А если — нет?

— Будет рассматриваться при закрытых дверях! — нетерпеливо повторила она. — В противном случае я освобождаю вас от обязанности выступить в качестве свидетеля.

Смотрите-ка — она меня освобождает! Столько форсу, как будто она на самом деле может меня обязать!

— Не знаю! — сказала я, пожав плечами. — Никакого злого умысла у меня нет, но вы слишком многого от меня требуете. Прежде всего, если я пойду на суд, узнает мама. А мне даже думать не хочется, что тогда будет.

— Мать ваша и так все узнает! — хладнокровно заявила она.

— Каким образом?

— Я ей расскажу, — ответила она. — И попрошу ее содействия. Не сердитесь, а поймите меня. Мой сын в опасности, и я должна за него бороться. Тем более что мне не надо ничего, кроме правды!

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я хорошо понимала ее. Эта женщина сдержит свое слово. Такие невзрачные на вид бабенки становятся страшными, если решатся на что-нибудь.

— Хорошо, я подумаю! — сказала я. — А пока прошу меня оставить, мне надо на лекции.

Она встала и, чуть слышно проговорив «до свиданья», пошла к выходу. На пороге она вдруг остановилась, испытующе посмотрела на меня и вполголоса сказала:

— Я все же запишу вас свидетелем, чтобы не упустить срока. А ваше право — явиться или нет.

Она ушла. Я в раздражении вскочила с места и чуть не пнула кресло, на котором она сидела. Ну конечно же, она зарвалась. Выходит, что ради ее сосунка, который не умеет владеть собой, я должна позориться перед всем миром. Нет уж, спасибо. Так я рассуждала, но на душе все равно было неспокойно. Эти матери, когда затронут их родительские инстинкты, становятся просто ведьмами. И моя мать тоже такая, хоть и выглядит доброй и тихой. Если она узнает про эту историю, у кого-то полетят перья. Скорее всего, у Мечо — для этой цели он самый подходящий. Для начала она процитирует ему что-нибудь, а что будет потом — лучше не думать. Умнее всего было бы самой рассказать ей все или хоть как-то ее подготовить. Но я знала, что не решусь на это. Уж такая я — жду, пока несчастье не свалится мне на голову, и лишь тогда начинаю пищать.

Я даже не заметила, как добралась до университета. Никуда не сворачивала, ни на что не заглядывалась. В аудитории кашляли и зевали, профессор что-то бубнил себе под нос. Не по нутру мне все это. И вообще непонятно, какого черта я поступила на отделение романской филологии, когда французский мне вовсе не по душе. Приходится то и дело щекотать небо языком и кособочить рот. И французская литература мне не нравится, в ней нет ничего мужественного. Одно время я увлекалась Сирано, но потом и к нему остыла. В самом деле, с чего они взяли, что только тот, кто умеет болтать, умеет и любить? Даже Кристиан стал мне милее, несмотря на свои противные русые усики. Однажды я развела такую философию перед Sir’ом, и он страшно на меня обиделся. Надо с ним быть поосторожней.