Раннее государство в Древнем Египте - [20]

], вскрывшие целый ряд царских кенотафов (?) архаического периода, которые дублировали истинные (?) гробницы древнейших фараонов, обнаруженные, в свою очередь, в Саккаре под Мемфисом [Emery 1949–1958]. Монументальные погребальные сооружения Абидоса и Саккары, кроме того, подсказывают, что Тин и Мемфис при I–II династиях являлись главными средоточиями культа почивших царей, т. е. выполняли функцию важнейших центров кристаллизации раннединастического египетского государства [ср.: Постовская 1959][9].

Разумеется, в этом нс было бы ничего примечательного, не имейся, повторим [Прусаков 1999в], больших сомнений в том, что Тинитское царство простирало свою власть на всю территорию Египта от 1-го по-рога до Дельты включительно. На наш взгляд, ни один из известных ныне источников, в том числе официальная летопись Палермского камня, ни в отдельности, ни совокупно с остальными не может служить доказательством существования в Египте при 0-й, I и II династиях централизованного государства. Так, для обоснования идеальной модели консолидации Египта уже к началу Раннего царства чаще всего привлекали палетку, на которой изображен правитель 0-й династии Хор Соман — Нармер [Quibell 1898b, Taf. XII, XIII; 1900, pl. XXIX], якобы завоевывающий Дельту и окончательно присоединяющий ее к Верховью [Emery 1961]. Для сравнения, на другом предмете он же представлен в образе рыбы[10], размахивающей дубиной над головами пленников — Thnv (ливийцев) [Kaplony 1963, Taf. 5, Abb. 5; Quibell 1900, pl. XV, 7.][11], из чего, однако, никто не заключал, что Соман (чье царское достоинство в данном случае подчеркнуто изображением богини Нехбет в виде коршуна, осеняющего воинственную рыбу крыльями — как в сцене хеб-седа на булаве этого же правителя [Quibell 1900, pl. XXVI В]) захватил Ливию и утвердил там египетские порядки: ограничивались догадкой, что имел место всего лишь победоносный набег египтян на "западных соседей" [Перепелкин 1988а]. Не являются надежным признаком тинитского абсолютизма в Египте и дальние военные экспедиции, сопряженные с перемещением ведомых царями отрядов через всю страну [Emery 1961]: новоегипетские фараоны-"завоеватели" в свое время исходили Переднюю Азию вдоль и поперек, побывав даже на берегах Евфрата, но вместе с тем хорошо известно, что они никогда не были фактическими правителями переднеазиатского региона [Steindorff, Seele 1957]. Наверное, рискованно прибегать и к таким доводам, как находка в противоположных краях Египта пары раритетов, указывающих на одного из раннединастических царей [Постовская 1952]: не станем же мы по аналогии с этим утверждать, например, будто египетская XVIII династия владела Пелопоннесом на том основании, что в Микенах отыскалась вещица с именем фараона Аменхотепа III [Пендлбери 1950].

Отсутствие убедительных доказательств территориальной целостности Египта эпохи Раннего царства в общих государственных границах при всей очевидности теснейших связей между Тином и Мемфисом, которые явно входили в единый социально-политический организм — причем в качестве его важнейших составляющих, на первый взгляд, заводит в тупик. В самом деле, как могли раннединастические правители Тина основать Мемфис и управлять тамошним многолюдным[12] регионом, не владея если не всем остальным Египтом, то, по крайней мере, территорией от Тинитского нома до Дельты? Не абсурдна ли сама постановка подобного вопроса? Ведь верхнеегипетский Тин и нижнеегипетский Мемфис были разделены сотнями километров нильской долины. Можно ли вообразить, чтобы государственные земли в архаическом Египте располагались на столь значительном расстоянии друг от друга, перемежаясь с номами, которые находились во владении или под контролем других, независимых общин?

Тин-Мемфис: анклавное протогосударство и механизм его генезиса

Обозначенный аспект проблемы сборки раннединастического египетского государства, на наш взгляд, напрашивается в непосредственную связь с вопросом организации государственной (царевой) и крупной частной (сановничьей) земельной собственности в Египте Старого царства. Как известно, в староегипетскую эпоху обширные земли, принадлежавшие царю, номархам и прочей знати, не составляли сплошных массивов, а были разбросаны по всей стране [Перепелкин 1988б; Савельева 1962; Kees 1977]. С учетом этого феномена предположение об ограничении реальной власти архаических царей в долине Нила всего лишь несколькими анклавами не кажется таким уж невероятным.

Более того, принимая во внимание теснейшую историко-эволюционную преемственность Раннего и Старого царств [ср.: Janssen 1978], в прерывности и широкой географической рассеянности староегипетских крупных земельных владений вполне логично усматривать не что иное, как слепок раннединастического территориального устройства Египта, которое, таким образом, возможно, в действительности не вполне соответствовало известной схеме "цепной реакции" складывания в долине Нила государства по мере постепенного вооруженного захвата сильнейшими номами территории слабых соседей вплоть до полного подчинения страны наиболее могущественному клану.